Форум » Glimpses of the past » Заброшенная школа на окраине, 13 сентября 2023 » Ответить
Заброшенная школа на окраине, 13 сентября 2023
Fate: Старое бомбоубежище давно заброшенной школы на окраине Лондона. Состоит из трех помещений. Первое – длинная комната с рядами двухъярусных железных кроватей, и шкафами вдоль стен. Второе: намного меньше, квадратное, когда-то спальные места были и здесь, но теперь нет – остался только один шкаф, запертый на кодовый замок, стол и стул. Дальше туалет и душевые, выложенные белой плиткой. Вода все еще имеется, правда только холодная. Электричество тоже каким-то чудом работает.
Эсфирь Минц: 12:23 - А вы все еще уверены, что происходящему можно противопоставить какую-то логику? - Эсфирь взяла одну сигарету из пачки, любезно предложенной Юджином и закурила. - Бросьте... Логику можно противопоставить только логике, но не Гоморре. Извращение всех законов: природного, Б-жьего и людского. Этому можно противопоставить только себя и то, что внутри. Душу, если хотите. А она алогична, поскольку само ее существование недоказуемо. Ну что она еще могла сказать ему, снайперу, человеку привыкшему жить только и исключительно от ума и еще, судя по всему, не сталкивавшегося нос к носу с такой ситуацией, когда все знания, все убеждения смывает, как дешевый грим, и ты остаешься один на один с самим собой? "Ну надо же... Снайпер, читающий Оруэлла. Смертник, факт." Она уже знала одного человека, которого чрезмерное увлечение вот такими вот, вредными по работе литературными произведениями привело к стенке. С ее прямой подачи. Эсфирь вот уже на протяжении шести лет не могла отделаться от ощущения, что смерть Кевина - ее прямая вина, и что эта кровь - на ее руках в куда большей степени, чем на руках его сотрудников. - Им не по силам сделать то, о чем вы сказали, Юджин. Министерство любви уже не раз обламывало зубы о тех, кто не желал выворачиваться наизнанку. Готова спорить на что угодно, что приснопамятный "V" - один из таких вот Смитов, поставивших свою душу на кон против крыс и выгравший.Очень, очень сильно хотелось вернуться к детской привычке методично обгрызать ногти, но ногтей, увы, не было. - Я молчала четыре года. - она произнесла это просто, буднично, констатируя факт. - Не смотря на все, что со мной делали. Хотя я далеко не самый физически выносливый человек. Слово, Мастер, только слово и имеет какую-то реальную ценность во все времена. Именно оно не дает человеку ощутить себя в одиночестве и без всякой опоры под ногами. Мы не собираемся ничего навязывать, а просто напомним людям о том, что у них есть право выбора и что однажды они его уже сделали. Хорошенькая получалась картинка... Эсфирь не была уверена, что говорит правильные вещи и правильным тоном: индивидуальный подход к каждому - этим был славен Скрипач, потому и был он лидером, потому и собрал команду, которая на протяжении нескольких лет не давала спокойно спать многим людям с черными мешками. Но у нее действительно не было ни одного стоящего, по ее мнению, довода, чтобы объяснить, почему нельзя молча смотреть, как людей сбивают в стадо и гонят в указанном направлении, а им даже неоткуда узнать, что направлений бывает больше, чем одно. Но почему-то ей казалось, что Миллер не просто поймет, что она имеет в виду, ибо человек, способный испытывать чувство вины за содеянное, и испытывать его перед самим собой, вне зависимости от чужих восхвалений, должен суметь наконец взглянуть на происходящее с точки зрения обычных человеческих норм. Которые, как известно, уму непостижимы. - Правда, как ни прискорбно, должна констатировать тот факт, что придется учесть ошибки прошлого и надеяться не только на слово.
Юджин Миллер: 12:25 - Да уж, логика в этой стране взяла выходной, развлеклась за этот выходной по полной и от переизбытка впечатлений впала в кому. Будем надеяться что не скончалась окончательно. - Миллер хмыкнул и закурил сам, после чего продолжил. - Боюсь, разум мне тоже придется временно выставить за дверь, поскольку получается что мы ссылаемся на одно, а делаем диаметрально противоположные выводы. Тот же "V", я не могу отнестись к нему иначе как к человеку, преследовавшему свои личные мотивы - наказать Сатлера и Криди. Впрочем, не будем обращаться к прошлому, задумаемся о настоящем. Я очень хотел бы вам поверить насчет цены слова, но при всем желании не могу. Слова это всего лишь слова. Сегодня можно сказать "Я больше не буду", а завтра - радикально поменять дизайн Министерства Любви из гранатомета. Вот цена слов. А те люди, которые могут услышать наши слова - это те, кто понял что я только что сказал. Они никому и ни во что не верят, возможно, как я в последний год, закрываются от мира. Если и пытаться к ним обращаться - ни в коем случае нельзя скатываться до пропаганды и проповедей, нужно придумывать что-то принципиально новое, что позволит нам дать внятный ответ на простой вопрос - "А чем мы лучше них". Я знаю, что я повторяюсь, но в настоящий момент этот вопрос - главное что стоит на повестке дня. Прежде чем что-то делать необходимо понять "как" и "зачем" Если на вопрос "зачем" мы внутри нашей группы худо-бедно понимаем, хотя и в этом я не уверен, то вопрос "как" остается открытым, и решение его не должно состоять из сиюминутных действий. Джин поперхнулся сигаретным дымом и замолчал. - Простите меня - глухо сказал он. Я - никто, и я не имею права указывать вам как себя вести. Если вы считаете что мы делаем правильно - у вас как минимум больше опыта. Я ведь больше по "уничтожить оппонента"... Юджин замолчал окончательно, вновь опустил очки на глаза и поднялся, став, казалось, значительно меньше ростом, чем был в тот момент, когда вошел в школу.
Эсфирь Минц: 12:28 - Уже не имеет никакого значения, какие цели преследовал наш дорогой террорист в маске. Важен результат, который дал многим возможность осмотреться и вздохнуть чуть свободнее. А кое-кому, - она хмыкнула. - он так и вовсе жизнь сохранил. Меньше всего Эсфирь была уверена в том, что дожила бы до конца своего срока. И четыре-то года были редким результатом, а полагались ей все пятнадцать - видимо, ГБ отыгрывалось за то, что не могло влепить ей высшую меру - расстреливали только по достижении восемнадцати лет. - Вы не верите в людей, Юджин, так? - она посмотрела мужчине прямо в глаза. - Так. И, уверена, у вас есть все основания для этого. Но о них придется забыть - только вера, слепая вера в то, что давно утратило ценность и отличает нас от тех, кому мы себя противопоставляем. Вот вам и ответ, чем мы лучше них. Тем, что не рассматриваем людей, как стадо, которое надо вести с лозунгами и под знаменами к светлому будущему. Судя по поведению, мимике и движениям Миллера, тот факт, что он сейчас находился именно здесь и разговаривал с ней, дался мужчине нелегко. Одному Б-гу было ведомо, через сколько внутренних запретов и ограждений ему и так пришлось перешагнуть, чтобы говорить то, что он говорил сейчас. И это было очередным доказательством, что Эсфирь в своих наивных гуманистических воззрениях не так уж неправа, как ее пытались убедить окружающие. Пока судьба не уставала ставить ей на жизненном пути вот таких вот людей, неготовых складывать с себя всю ответственность за происходящее, она могла чувствовать себя приговоренной, но не обреченной. - Не извиняйтесь. У вас есть все права на сомнения. - она отобрала у Миллера сигарету и пояснила. - Во-первых - вам не идет, а во-вторых - кажется, и удовольствия не доставляет. А что до людей, отрицающих все и вся и сомневающихся даже в каждом своем движении - именно они и есть наша целевая аудитория. Потому как каждый человек имеет право знать, что он не одинок в своих сомнениях. Наша задача - дать им поддержку. Как - это уже другой вопрос, над этим придется думать долго и мучительно. Пока будем пускать в ход старые схемы и налаживать связь - большее невозможно. А там станет видно. Хотя и с оппонентами придется разбираться... Но позже. - девушка вздохнула. Вот в этом она не соображала вообще ничего. И не могла сказать, что хотела бы соображать - Эсфирь так до сих пор и не решила для себя, сможет ли она убить человека. "Но одного... одного я должна убить. Своими руками." - Кстати, уж извините, что спрашиваю об этом... Если все будет идти нормально - вы не могли бы научить меня стрелять?
Юджин Миллер: 12.29 - Да, я не верю в людей, я готов это признать. Видите ли, люди которые позволили сделать с собой, то, что сделали Сатлер и Криди и что сейчас вяло пытается повторить "Вперед, Англия", не заслуживают веры, если брать ситуацию целиком. "Народ" этой страны добровольно избрал для себя участь стада. именно поэтому мне ни капли не стыдно за то, как я заработал деньги на свою крепость. Но, если вы считаете, что те пять человек, которых я сегодня видел здесь, способны что-то изменить - я рад. Быть в меньшинстве мне не привыкать. Так что, похоже, мы пришли ко взаимопониманию по этому вопросу.- улыбнулся Джин. "А что до тех вопросов, которые остались, но не касаются никого кроме меня - их я оставлю при себе". Последний вопрос Эсфирь потребовал от Джина нечеловеческого усилия чтобы не рассмеяться. - Научить вас стрелять? Это можно? Вам как в тире, по мишеням, или по людям? - на этот раз джин не просто поднял очки, а снял их и убрал в карман. После чего подошел к эсфирь, и наклонился к ней так, что между их лицами осталось не более нескольких сантиметров. Миллер взял руку Эсфирь в свою и вложил в нее пистолет. - Взвесь его в руке. Не очень легко, правда? Когда ты захочешь научиться стрелять, ты должна быть готова к тому, что с каждым твоим выстрелом в человека твое оружие будет становиться все тяжелее. Ты сможешь вынести его вес?
Эсфирь Минц: 12:31 Взгляд в глаза Эсфирь выдержала легко, хотя трудно было сказать, чтобы он оставлял какие-то приятные ощущения. Но, по крайней мере, она видела глаза собеседника. В жизни ей пришлось чувствовать на себе множество всевозможных взглядов - в том числе и таких, после которых оставалось четкое осознание, что от следа этого взгляда не отмоешься никогда. Поэтому девушка без особенного труда подавила в себе первое желание - отпрянуть и даже чуть улыбнулась сжатыми в нить губами. "Держим паузу, Малявка, шоу маст гоу он. Такие ставки, что выбирать-то не приходится... Да-а-а... Джонни, видел бы ты меня сейчас. Удивился бы." Тяжесть оружия в руке была не просто неприятна - она была омерзительна. В непутевой голове Эсфирь было перемешано между собой огромное количество всевозможных догм и принципов, один из которых гласил, что врач не имеет права отнимать жизнь. "Брось, брось, девочка... ты по доброй воле отреклась от столького, закрыла такое количество дверей и сожгла столько мостов, что одним больше, одним меньше - уже никакой разницы. У тебя больше ничего нет - так что ты теряешь?" Чувствуя под пальцами леденящую гладкость металла, Эсфирь чуть подалась вперед и, когда ее губы оказались вровень с ухом Миллера, шепнула: - Не смогу. В следующий момент она резко поднялась и, отступив на пару шагов назад, попробовала вес пистолета на вытянутой руке, предусмотрительно отведя дуло в сторону стены.. Было тяжело, но не настолько, чтобы казалось непосильным. - Но это уже не имеет значения, не так ли? Границы персонального ада наконец-то замкнулись в кольцо.
Юджин Миллер: 12:33. - Те, кто сразу "смогу", когда им в первый раз задают подобный вопрос, никогда в жизни не получат оружие. - сказал Миллер и потер лоб.. - Прости, но я должен был задать этот вопрос. И, что характерно, я сам когда-то ответил на него также. Владение оружием - это очень тяжелая обязанность. Впервые это понимаешь не после того, как знаешь об оружии все и выбиваешь десять из десяти в тире, а после того, как убил первого человека. Миллер тяжело вздохнул и усмехнулся. - Забавный парадокс, правда? Стрелять вообще гораздо легче, чем выстрелить один раз. Но такова реальность. "Не доставай оружие, если не хочешь стрелять и не стреляй, если не хочешь убить" - так учили меня и этому я попробую научить тебя. Прелесть твоей ситуации в том, что ты можешь отказаться в любой момент, до того как мы закончим. У меня такой возможности в свое время не было. Правда, не буду отрицать, чтобы у нас что-то получилось, потребуется не меньше месяца. И начинать прямо сейчас не имеет смысла. Самое раннее, когда мы сможем начать непосредственные занятия, без морально-этических вопросов и скучной теории - сегодня вечером. Устраивает?
Эсфирь Минц: 12:35 - А я никуда и не тороплюсь. - меланхолично изрекла Эсфирь и посмотрела на пистолет в своей руке приблизительно как на забавную зверушку. - Заберите... это. - ее даже слегка передернуло, а в голосе зазвучало омерзение столь неприкрытое, что вряд ли можно было понять, что в первую очередь это омерзение от себя самой. Избавившись наконец от куска металла, с такой непринужденной легкостью способного принести смерть, она вытерла ладони о собственные джинсы и почувствовала себя чуть легче. Основная проблема, которая ее сейчас занимала - это стоять ровно и держаться прямо. Как-то некстати организм вспомнил, что его вторые сутки используют с явным превышением всех возможных лимитов. Но запороть такую партию - нет, этого Эсфирь не могла бы себе позволить даже если бы у нее были переломаны все кости. - И перестаньте же извиняться по поводу и без оного. Все это столь несущественно... - она чуть склонила голову на бок. - Вечером - значит вечером, это полностью на ваше усмотрения, я тут лицо скорее подчиненное, к тому же у вас и основная работа есть... Эсфирь внезапно вспомнила еще один очень важный момент. Она не могла даже предположить, как Юджин отреагирует на подобный вопрос, но не задать его не имела никакого права. Плавно повернувшись спиной к Мастеру - ей очень не хотелось, чтобы выражение лица выдало ее теперешнее состояние - она быстро прикурила, и, разогнав дым ладонью, поинтересовалась ровным, почти бесцветным голосом. - Скажите, Юджин... К вам уже приходили, ведь так? "Еще бы не приходили! Я бы непременно пришла и готова биться об заклад - у них целый шкаф пугалок для этого снайпера. Уязвимость... мы все уязвимы..."
Юджин Миллер: 12:37 - Приходили, - кивнул Миллер. - Чем-то невразумительным, я так и не понял чем, пригрозили, после чего подкинули работу не по профилю - найти для них одну девушку, которая, по-моему, вообще никому и ни зачем не нужна. Я ее нашел, забрал к себе в кафе. Сейчас она. должно быть еще там, если не сбежала по глупости сама или за ней не пришли. Вопрос не был для Миллера неожиданным, подсознательно он ждал его давно, с самого начала разговора с Эсфирь, поэтому ответ он выдал коротко и спокойно.
Эсфирь Минц: 12:38 "Никому и ни за чем не нужна?.. Ну да, сижу и верю, что госбез у нас тратит свое драгоценное время на какую-то фигню." - Если пока не конкретизировали угрозы - это хорошо. - Эсфирь прошлась по помещению. - Значит, у вас еще есть шанс сделать хорошую мину при плохой игре. Хотя я не уверена, что братьев наших в штатском можно долго водить за нос... За истекший срок они резко поумнели. Девушка мучительно пыталась сообразить, надо ли ей знать, по чью душу ГБ посылало Миллера. То есть желания узнавать имя-фамилию еще одного обреченного не было, но по-хорошему, конечно, следовало перестраховаться. "А то у меня слишком короткий список смертников! Целый блокнот - а мне все мало, еще подавай! Ну узнаю я, а что толку-то? Не помогать же собралась..." Малявка подавила в себе желание долго и со вкусом ругаться вслух. Конечно же, сделать что-то для того, кого забрали было уже невозможно. Но стоило оградить остальных от возможности провокации. - И что за девушка? Есть какие-то предположения, чего от нее хотят? - Эсфирь чуть поморщилась. - Просто иногда призраки возвращаются... с микрофонами на лацканах. В этой ситуации их проще знать в лицо.
Юджин Миллер: 12:40 - Что за девушка, сейчас скажу. На нее у меня на домашнем компьютере есть почти полное досье на нее, собранное за круглую суму знакомым, который Знает, как, где и кого искать. - ответил Миллер. - А вот насчет причин, по которой она их заинтересовала - понятия не имею. Ровным счетом ни рыба ни мясо, такие доживают до глубокой старости, переживают войны и революции, потому что никому не нужны. Что до имени - Лара Гласс - переводчица в каком-то там бюро с французским названием. Интересно, зачем я вот так вот все выкладываю? Неужели, чтобы успокоить совесть, ведь девушку я практически подставил... Нет, бред какой-то. Ничего с ней не сделают, слишком пассивна. Джин тряхнул головой, отгоняя мрачные мысли, и вновь посмотрел на Эсфирь. - Что-то еще?
Эсфирь Минц: 12:41 - Лара?! - Эсфирь подскочила, как ошпаренная. - Какого... - далее следовало такое количество нецензурной брани, перемешанной в хитрых пропорциях с уголовным жаргоном, что оставалось только дивиться словарному запасу мисс Минц. Эсфирь обхватила голову руками, пытаясь понять, почему забрали мисс Гласс. Ну, в самом деле, не за их же невинный разговор вчера на улице! Его и не видел-то никто... Или она непростительно просчиталась и каждый из них уже под таким плотным колпаком, что и дергаться бесполезно? - Ничего не понимаю. - выражение лица Малявки было крайне растерянным. - Она же действительно почти нолик... Да, пусть "Свет", но Лара даже на обработке информации не состояла, так, один из фигурантов... - девушка вымученно посмотрела на Юджина. - Мастер, кажется, тут идут какие-то такие игры, что я даже и ставок-то сообразить не могу. Впрочем, - нервным жестом Эсфирь вынула из пачки еще одну сигарету. - Езжайте к себе в магазин. Если она еще там - постарайтесь выяснить у нее, какие такие за ней заслуги... Сошлитесь на меня, она расскажет. Если же нет. В общем, к вечеру я в любом случае найду способ на вас выйти. Правда, следовало хорошенько подумать над тем, как это все организовать. Если к Юджину уже приходили, значит, магазин под круглосуточной слежкой, а Эсфирь светиться лишний раз было без интересу, повторять ошибки Лохматого она не собиралась. - И очень вас прошу - без эксцессов, делайте вид, что согласны со всем и готовы на все. Впрочем, кому я это говорю.
Юджин Миллер: 12:43 Джин машинально отметил пару новых для себя оборотов в экспрессивной речи Эсфирь, а затем виновато улыбнулся. - Что же, если идет игра - неплохо бы аккуратно и незаметно поискать игроков. Хотя, есть мнение, что игроки все сидят в одном-двух офисах, а именно ГБ и наша партия власти. Впрочем, до появления фактов, считайте что я ничего не говорил. Что касается того, куда ты меня послала, туда я и собирался направиться. После того как совершу небольшой вояж за город. Впрочем, похоже, теперь приоритеты несколько сменились. Миллер кивнул Эсфирь и направился к выходу. У самой двери, перед тем как подняться по лестнице, ведущей практически на улицу, миллер обернулся. - Если что, можно звонить по телефону магазина - мне передадут, а о том, что ты звонила кто не надо не узнает. Береги себя, я только начал привыкать - усмехнулся он напоследок и вышел из школы. В машине миллер вынул Глок из бардачка и все е переложил его во внутренний карман пиджака. После чего повернул ключ в замке зажигания и был таков. => Культурный центр "Белый лев"
Эсфирь Минц: 12:44 и далее Оставшись в одиночестве, Эсфирь ощутила себя марионеткой, у которой чья-то добрая рука обрезала одним махом все ниточки, соединяющие игрушку с кукловодом. Ушли силы, ушло понимание происходящего, да и сама окружающая реальность начала медленно расплываться перед глазами, сливаясь в единое темно-серое пятно. Мир потерял очертания и ориентиры. Эсфирь была знакома с таким состоянием: нервная система давала понять, что с нее уже хватит, но и это было непозволительной роскошью. Чтобы хоть как-то отвлечься от затягивающей серой мути, Малявка принялась вымеривать шагами помещение, обхватив себя за плечи - точно так же, как шесть лет назад ходила по одиночной камере после тех допросов, когда вообще была возможность перемещаться. Она знала, что сейчас ей надо быстро собраться, оставить записку Давиду и сделать еще пару дел, пока позволяет время суток, а заодно и сообразить, где переждать комендантский час. Но при одной мысли об активных действиях накатывал страх столь удушающий, что подкашивались ноги. Усевшись, наконец, на пол в одном из углов и чувствуя спиной спасительную твердость бетонной стены, она обняла колени и уткнулась у них лбом. На плечи почти физически ощутимо давил груз той ответственности, которую она сама на себя взвалила, не зная даже толком - справится ли. Да что там - она не была уверена и в том, нужно ли это вообще и стоит ли игра свеч! Она, еще три дня назад считавшая за благо лишний раз не совать нос из собственной квартиры и поставившая себе как основную цель сторчаться как можно быстрее до состояния "му-му", чтобы не видеть, не знать, чтобы оградить себя завесой беспамятства от того, что происходит! "Г-спади, Малявка, ну какой из тебя лидер, ну что ты опять лезешь в эти игры - тебе одного раза было мало?!" В ушах стучала кровь, перед глазами, как в калейдоскопе, сменяли друг друга лица тех, кто уже однажды положил свои жизни на этот эфемерный алтарь. "И случись что - а оно обязательно случиться, ты знаешь - вся вина будет на тебе и только на тебе. Ты сможешь их защитить? Нет. Ты сможешь им помочь? Нет. А что ты вообще можешь им дать, в обмен на то, что сейчас за ручку приведешь каждого в тот ад, из которого самой тебе уже не выйти никогда?!" - Надежду... - это Эсфирь произнесла уже вслух, но слово прозвучало глухо и неуверенно, и внутреннего диалога с дознавателем не оборвало. "Брось, ты сама в это не веришь. Какая надежда, о чем ты? Здесь все предано и продано на многие века вперед, и сама ты - ничем не отличаешься от происходящего. Ты так и осталась фигуркой в перекрестье чьего-то прицела. Ты не смогла сберечь даже того, кого любила - о чем же еще можно говорить? Все твое отличие от прочих в расстрельном ряду - так это то, что ты найдешь в себе силы посмотреть в дуло винтовки, но какой с того прок?" Прока, по здравому разумению, не находилось. Зато находилось неизбывное чувство вины, стыда, ужаса, полной беззащитности перед происходящим - все как в старые-недобрые времена. Недоставало только детской веры в собственное бессмертие. Но вот в нем-то Эсфирь больше и не нуждалась - ежесекундная готовность умереть, воспитанная за четыре года регулярных ночных допросов, когда невозможно было убедить себя в том, что за следующим поворотом тебя не ожидает спокойный выстрел в затылок, напрочь отбила всякий страх смерти. И это было тем самым пунктом, на котором система, искалечившая многих и многих, дала сбой. Девушка не могла себе даже представить страха и боли больших, чем она уже перенесла - и в какой-то степени это делало лично ее - неуязвимой. Она знала, чем все это скорее всего закончится и что ждет каждого из них - но так же знала, что не способна предать. И это было ее единственным оправданием. Но никак не шла из головы та пропасть, которая отделяла ее прежнюю от нее нынешней - словно два разных человека, по ошибке носящие одно и то же имя и фамилию и объединенные только некоторым количеством общих воспоминаний. "Зачем я тут? Что сделали со мной? Мне плохо здесь, возьми меня отсюда..." - строчка настойчиво всплывала в сознании, но теперь Эсфирь совершенно точно знала, что помощь приходит только в сказках, тогда как в реальности на оружейных складах пылится только неуверенная надежда и осознание, что любой из возможных выходов лучше чем тот, который услужливо предлагают.
Давид Лихтерман: 14.42 Давид спустился в убежище в совершенно ином расположении духа. Длительный мысле-монолог словно бы собрал всего его тревоги и метания и запер их куда-то далеко на огромный амбарный замок. Так что по ступеням спустился абсолютно спокойный Шпала. Настолько спокойный, что даже успел зубами ухватить за кончик хвоста вопрос: "Малявка, ты чего?" Мдаааа, "вождь и идеаолог" пребывала в весьма плачевном состоянии, где-то между тихой прострацией и бурной депрессией. "Ну и чего делать?, - подумал Давид. - Может шлангом прикинутся...не не вариант. Ээээх, пропадай, моя зелёная бандана!" Он шагнул к Эсфирь, остановил её, аккуратно взяв за плечи и чуть встряхнув. - Малява, прийди в себя! - тихо прошептал он ей в самое ухо. - Не время сейчас, совсем не время!
Эсфирь Минц: 14:43 "Не время! Да всегда не время, дорогой мой Давид, которого тоже ничему жизнб не научила. Вот уж порода-то попалась в нашем поколении: вколачивали-вколачивали в нас премудрость пловцов по течению, сколько времени потратили, сил, да казеных лагерных харчей. Ан не в коня корм... Все угомониться не можем, все бы нам воевать кого-то, да свободу в массы нести... А сесть и спокойно подумать над тем, что происходит - не время. Вот и делаем сначала, а потом за голову хватаемся - ничего себе, результатики". Малявка посмотрела на Лихтермана изподлобья и молча поднялась. Взгляд ее, настороженный и непривычно-злобный, ничего хорошего не сулил. - Не время, говоришь... - и в тоне Эсфирь тоже не было ничего радостного. - А когда, прости, время-то будет, а? Я уже трое суток в режиме нон-стоп, а дальше будет только хуже. Несколько часов назад эти мрази убили Скрипача, мать вашу, человека, которого я без малого десять лет любила... - она нервно рассмеялась. - В лагере на нарах подыхала после допросов, а продолжала любить. Я молчала, когда меня... по десять человек подряд... только ради него, понимаешь?! Дура... - девушка обхватила голову руками. - Я же во все эти идеи, которыми у меня голова забита, верила, как в Библию! Верила, б**дь, что вот они, самые лучшие люди, которые знают, что и как надо делать, что у них все просчитано и даже если все мы, подставные фигурки, сдохнем у параши, гордо захлебнувшись собственной кровью, это все будет не зря... Она с силой ударила кулаком в стену и с пару секунд недоуменно смотрела на собственную руку, кажется, не замечая боли и только испытывая легкое недоумение при виде разбитых в кровь костяшек пальцев. - А потом я вернулась. Великая, мать ее, революция свершилась! На пустом месте, с пустотой в финале и все теми же фингерменами по углам. А тех, на кого я чуть ли не молилась - нету, просто нету, выбили всех до одного, и не мы в этой грязи утонули, а они! Все, что осталось - только горстка таких же не в меру живучих, из которых весь этот ад душу выпил, а взамен вдохнул что-то такое, что и смотреть-то пакостно... И даже времени на то, чтобы оплакать кого-то - и то нет. - Эсфирь уперлась лбом в стену и стиснула зубы. - "Авиации нет, снарядов не подвезли, а про связь и снабжение я молчу", вот тебе краткий обзор положения на фронтах. Ты уверен, что те, кто сегодня был здесь - понимают, на что они идут? Причем понимают не умом, а сердцем? Ты думаешь, они действительно во что-то верят? Да ни хрена! Они, Шпала, куда умнее, чем вся наша передохшая компания вместе взятая, им надо, чтобы от ума, а как мне доказать, что от ума здесь толку никакого? Не знаю... Не могу объяснить. Джонни бы - да, он бы смог, но я не идеолог, какой из меня идеолог, когда я себе-то ничего внятно объяснить не могу. Но вот, понимаешь, мы вляпаемся, а мы точно-точно вляпаемся, я себе глаз на жопе давно отрастила, и если мы с тобой знаем, за что и по какой причине будем отвечать, то их переломают, как спички. И добро бы за что-то стоящее... Так нет, всего лишь за мой личный недовыбитый идеализм. - Эсфирь раскинула руки в стороны, словно пыталась обнять стену. - Слова, это все слова, меня тошнит от них, я в них запуталась... Девушка резко развернулась лицом к Давиду. Вопреки тому впечатлению, которое могло сложиться, глаза у нее были сухие, колючие, а лицо - совершенно спокойным, просто чуть более бледным, чем обычно. - По наши души, Шпала, вышел самолично Кристини, - Эсфирь жестко улыбнулась. - И он приложит все силы, чтобы завершить начатое шесть лет назад. До того, как он до нас доберется, мы должны наладить работу и организовать, чтобы в случае чего - цепь замкнулась только на меня. "А уж я найду способ его убить своими руками..." - Впрочем, ты прав. Что-то я разошлась... Нервы, Шпала, нервы, им все это на пользу не идет. Давай, докладывай ситуацию, раз уж пришел, обсудим все с тобой с чувством, толком и расстановкой, и я побегу... Малявка достала из кармана блокнот и ручку и приготовилась стенографировать, если понадобится.
Давид Лихтерман: 14:45 "Да уж, Маляв, всё ты правильно говоришь. Всё-всё. И Слова правильные и смысл. Только вот этот самый нон-стоп тебе сейчас как воздух необходим, чтобы сил не оставалось думтаь ни о чём ином, кроме дел. Иначе сгоришь, как свечка на Хануку. И вообще-то я тебе всё это должен сейчас вслух сказать. Ага. И добавить что-нибудь про верность идеалам и памяти павших...но ты и без меня всё это знаешь. И намного нужнее тебе сейчас мой отчёт, а значит его ты и получишь. Точный, без излишеств. Ага." - В магазине Эрика Кэллахана "Замечательные мелочи можно купить оружие и взрывчатку. Сам продавец похоже в теме, судя по тому, как перебирает наименования вооружения. но это надо уточнить у того, кто у нас разбирается в оружии. Далее, из взрывчатке проще всего достать гексоген и октоген, по следующим расценкам: до 100 грамм эквивалента, только за начинку - триста. Все, что сверх ста, но меньше тысячи - по фунту за грамм. Больше тысячи - нужно договариваться. Детонатор с таймером - сто, пятьдесят за стандартную установку. На радиоуправлении - сто пятьдесят, и те же пятьдесят. Ничего крупнее 200 грамм одним куском или устройством не идет, какй-то там у продавца принцип. Задаток - половина, заказ выполняется в течении двух дней, - Шпала говорил ровным, не изменяющимся тоном, не очень быстро, так, чтобы Эсфирь успевала записывать. - Маляв, - он положил руку на плечо девушке. - Хочу тебя попросить: если будешь убивать Кристини сама - право твоё, но постарайся подстраховаться и не подставляться. А то всем тяжко придётся. И...глянь вот это на досуге, - он протянул ей свой блокнот. - Там на первых страницах...я конечно не Картер, но...если найдёшь, где использовать - отлично, а нет, так больше не буду заниматься не своим делом.
Эсфирь Минц: 14:46 - Не боись, Шпала, я рискую только если игра стоит свеч. - девушка безмятежно улыбнулась, но что-то было в этой улыбке, что заставляло задуматься о психическом здоровье мисс Минц. - Кристини еще поживет. Нам на руку и его ненависть и то, что мы уже знакомы с его методами. Согласись, что старый враг куда удобнее нового... Листок с заметкой Давида она без тени смущения изъяла из его блокнота. Лихтерман и в прошлом пытался что-то писать, но демонстрировать эти плоды своих трудов отказывался наотрез даже Малявке - видимо, давил на психику уровень тогдашних авторов текстов в листовках "Иглы". Сейчас стесняться было некого. - Переориентировка агитпропа? - Эсфирь приподняла брови, бегло просматривая текст; исписанный лист она вложила между страницами блокнота. - Отлично, Шпала, гляну по дороге... И, кстати, очень своевременно - первые удары мы должны нанести уже сейчас. Самое время заявить о себе. - и она подмигнула Давиду. Уходить в глухую оборону и полную несознанку они больше не могли: и без того было ясно, что пасти их уже начали, а знающие люди наверняка уже сложили два и два и даже сделали соответствующие выводы. Уж чем-чем, а недогадливостью госбез не отличался никогда. Поэтому рисковать, в сущности, было нечем, раз уж они решили не отсиживаться по углам в ожидании того, как события сами решат, в какую сторону идти. - Но вот скажи-ка мне, друг-сосиска, а какого лешего ты сейчас тут забыл, а? Если я ничего не путаю, то... - она бросила быстрый взгляд на часы. - Через час с небольшим ты вообще должен с Принцессой встретится и информацию у нее забрать. Голос Малявки источал ехидство, но на самом деле сбой первоначальной схемы ее мало беспокоил - все равно это, как и в прежние времена, были только общие наметки по ключевым событиям. А ориентироваться каждый должен был самостоятельно, исходя из обстоятельств. Так что передвижки все равно были неизбежны. - В общем, все ясно. Оружие и взрывчатка ждут консультации наших великих воинов, я тут полный профан. Кстати, предупреждаю - я еще недолго связной буду, уж больно велик шанс засветиться... Так что пока суть да дело будем свежие кадры искать, перевалю эту обязанность частично на тебя, а частично, возможно, на Принцессу. - лицо Эсфирь стало озадаченным. - Вот тоже, не девочка, а сплошной вопросительный знак. Впрочем, внешность у нее для этого подходящая, хоть чего нарисовать можно. В их условиях это было ой как важно! Малявку в свое время потому и ценили, что в толпе девушку было совершенно невозможно взять на примет - она сливалась с любой обстановкой, а при соответствующей одежде и прочем внешнем антураже из нее можно было вылепить почти любой образ, хотя в основном все же упирали на абсолютную детскость. Кассандра, с ее нежным и почти детским личиком была, конечно, куда более миловидна, нежели мисс Минц, но ее внешность была столь же пластична. - И вот что, Шпала. Если вдруг я слечу до срока - а такое тоже может быть - бразды организации все остаются на тебе. Я вечером заскочу, объясню все по пунктам. Помимо всего прочего Эсфирь необходимо было, презрев риск, заскочить на свою квартиру - требовалось забрать кое-какие вещи, в том числе и не такие безобидные, как теплый свитер.
Давид Лихтерман: - И вот что, Шпала. Если вдруг я слечу до срока - а такое тоже может быть - бразды организации все остаются на тебе. Я вечером заскочу, объясню все по пунктам. - Ну всё! - Давид сделал страшные глаза. - Теперь я тебя точно свяжу и закрою здесь в подвале, чобы с тобой не дай Б-г чего не случилось! А то, знаешь ли, ненавижу административную работу во всех её проявлениях! А если серьёзно, то зря ты мне настолько доверяешь. Сама знаешь, я никогда не мог похвастать стальным стержнем, только на вас тогда и держался, а когда принесли копии с приказов о вашем расстреле....короче. не сломался я только по одной причине - не успел. И не знаю, толи я дошёл уже до кондиции, когда пофигу абсолютно всё, толи меня осталось дожать совсем чуть-чуть, - Шпала помолчал и мрачно сплюнул в сторону. - Такой я вот неправильный сын нашего народа - не то что адаптироваться при власти не сумел, так даже родной диссидентуре правду-матку-её в глаза леплю. Шлимазль, что тут ещё можно добавить! Давид понимал, что делает как минимум глупость. Эсфирь была далеко не в том состоянии, чтобы ей выдавать такого рода "откровения", но ничего поделать не мог. Потом может быть уже слишком поздно, а рано повзрослевшая девочка Фирэле, совсем недавно подставившая плечо под небесный свод где-то рядом с русскими Кариатидами, заслуживала знать правду. Знать и делать выводы.
Эсфирь Минц: 14:48 - А что, меня тоже расстреляли? - искренне восхитилась Эсфирь. - Ну, деятели... живого еврея хоронить, это ж надо, а?! Впрочем, она понимала, что в какой-то мере бумажка, которую на допросах показали Давиду, имела право на существование: мало кто мог предпологать, что девушка окажется живучей настолько, чтобы пережить и те четыре года лагерей, которые выпали на ее долю - что уж там говорить о реальном сроке. Она нахмурилась - как-то совершенно выпал из головы тот факт, что госбез к каждому найдет индивидуальный подход, уж коли приспичит им человека сломать. - На спасибо, что напомнил... А то я, кажется, подзабыла, с кем мы имеем дело. К хорошему быстро привыкаешь. - она положила руку на плечо Давиду. - Я все понимаю, Шпала. Там героев не бывает, все ломаются... так или иначе. Но сейчас у нас просто нет выбора - себе мы не принадлежим. Если они вообще хоть когда-то принадлежали себе - бойцы фронта невидомого настолько, что его и не существовало-то почти. Все границы были умозрительными, все правила и сводки с передовых существовали большей частью только на уровне индивидуального восприятия кажого из них. Одно роднило эту войну с настоящей - там тоже убивали. Не уничтожат оболочку - выпьют душу, выпьют и не поморщатся, ходи потом, пустой, выжженый, не знающий, за что удержаться и поэтому бесконечно падающий, падающий... Их следы, оставленные тогда, когда каждый из них еще имел право называть себя человеком, замел прошлогодний, посеревший от копоти снег. Теперь они были куда умнее - они больше не оставляли следов и отметин на стенах, и ничего более не могло перекрыть того клейма несуществующих, которое было выжжено не на лбу, но в самом сердце. - Но они просчитались, они очень крупно просчитались... Нам больше нечего терять. - она неловко развела руками. - Все, чем мы якобы живем теперь - это утиль, хлам, это все ненастоящее. У нас осталась только эта война, Шпала, она теперь тот самый стержень. И поэтому ты-то как раз теперь выстоишь, что бы ни произошло. Нет, это не было закалкой в том смысле, как огнем и водой закаляют сталь: горнило, через которое они шли уже не первый год выбило, словно пулею навылет, все наносное и ложное, оставив только самую суть. И было не важно, как и что выглядит со стороны и какие слова произносятся. Они сами знали себе цену и знали, чего от себя ждать. - Они тебя больше никогда не смогут сломать. - Эсфирь посмотрела ему в глаза. - Тебя нечем ломать. Ты только сам это пойми...
Давид Лихтерман: 14:50 - Надеюсь, у меня не будет возможности проверить твои слова и я помру во мраке невединия. Ну а если нет, вот тогда и посмотрим. Всё, ты предупреждена, какую змеюку на груди носишь, так что мне остаётся только поудобнее там устроится, - Давид усмехнулся "фирменной" кривой усмешкой и взглянул на часы. - Еееетить вашу мать! Без десяти три! А мне через час с Принцессой встречаться. Так, всё я убежал. До встречи, мейне терре! С этими словами Шпала на весьма приличной скорости рванул к выходу. Времени оставалось не так много, так что на улице ему пришлось приложить большие усилия, чтобы не срываться на бег. "Ну ничего, кажется с нехороших мыслей Эсфирь переключилась. Кстати, теперь-то я надеюсь у неё хватит мозгов отказаться от всякой дряни химической в организме? Надо будет проследить. И надавать по шеям в случае чего. Хотя не, лучше по лбу. Так она вырубится и у меня будет время переплыть Ламанш и укрыться в Европе!" В очередной автобус Давид запрыгнул едва ли не в последнюю секунду, немного прищемившись об двери. Серые будни диссидента продолжались. /переход на Улицы Лондона/
полная версия страницы