Форум » Glimpses of the past » Улицы Лондона, 13 сентября 2023 » Ответить
Улицы Лондона, 13 сентября 2023
Fate: Улицы Лондона. Те, что дальше от центра.
Ответов - 106, стр:
1 2 3 4 5 6 All
Иви: 00:35 /Из Сквота/ Иви устроилась на заднем сидении – ей еще нужно было переодеться: не могла же она в таком виде снимать репортаж! Все привыкли видеть ее в совершенно другом образе, и этому образу нужно соответствовать. «Хорошо что я не забыла захватить хоть один костюм.» Девушка выудила из сумки рубашку, юбку, пиджак, в котором сейчас будет холодно, но делать нечего, и даже туфли. Водитель тактично старался не смотреть в зеркало заднего вида, пока она не оделась и не прекратила бурное шебуршение у него за спиной. - Хорошо, что с прической возиться не надо. – Улыбнулся он. - А да... – Иви провела рукой по голове. – Удобно. - Возьми, выпей, - мужчина протянул пластиковую бутылку. – Не волнуйся, это кола с кофе, спаивать перед работой я тебя не собираюсь, а взбодриться тебе надо. - Спасибо. – Девушка сделала глоток и поморщилась, на вкус не очень, но в голове и правда прояснилось. Она вернула тару владельцу. – Так плохо выгляжу? - Ну то ты, уже намного лучше! - Это хорошо, значит так, снимать нужно... - Я знаю как. – Джордж снова улыбнулся. – Я видел твои репортажи. У тебя хороший оператор. - Хороший. – Иви сникла: во-первых ей стало неловко за свой командный тон, а во-вторых она все же волновалась за Кита, который не подавал никаких признаков жизни. - Ты уже знаешь, что будешь говорить? У нас нет времени на дубли. - Да, знаю, знаю... Кстати, куда именно мы едем? - Скоро увидишь, уверен, тебе понравится. - Ладно. – Остаток поездки прошел в тишине. Когда машина остановилась, Иви поняла, что мужчина привез их к Темзе – с одной стороны был обзор на то место, где еще два года назад возвышался Парламент, с другой – улица, причудами судьбы не пострадавшая от сегодняшних беспорядков. А главное в пределах видимости не было ни одного патруля. Девушка вышла и поежилась – на улице успело похолодать. - Держи, - мужчина протянул ей микрофон, который она надела привычным жестом, отходя от их транспорта и оценивая, откуда лучше начать, и куда идти. Тем временем Джордж поставил камеру на плече и включил подсветку, так что девушка перестала видеть все вокруг, кроме самого источника света. - Десять секунд даешь мне на панораму, и начинаешь говорить. Пишем. Мужчина начал с «сада» который разбили на месте бывшего символа власти, и который подсвечивался целую ночь, хотя никого туда не пускали, особенно ночью. Затем перевел объектив на девушку, которая, мысленно сосчитав до десяти, начала свой монолог. - Пять минут второго. На улицах Лондона тихо и пустынно. Почти два года назад, Пятого ноября 2021 года, в это же время такая же тишина царила на улицах нашей славной столицы. Люди, собранные единой идеей, верой в лучшее будущее для своей страны, вышли к зданию Парламента, чтобы выразить свою волю, свое желание жить в демократическом государстве, свободном от тисков деспотизма Сатлера. В ту ночь все они вернулись к себе домой, убежденные в том, что завтра жизнь их станет лучше. Оправдались ли их ожидания? Вероятно, нет, если сегодня они вновь собрались вместе, чтобы выразить свое неудовольствие ситуацией, которая сложилась в нашей стране; неудовольствие всеми теми действиями правительства, которые вновь ограничивают их свободы. И где же сейчас эти патриоты, которым не безразлично будущее своих детей? Они так же спокойно вернулись домой, к своим семьям? Иви сделала небольшую паузу – здесь потом будут вставлены кадры, снятые ранние, на которых видно, как жестоко стражи правопорядка обошлись с гражданским населением. - Нет! Больницы, полицейские участки и морги переполнены этой ночью. Людей, которые просто не хотели жить под тотальным надзором, арестовывали, избивали, даже убивали. А ведь два года назад не просвистела ни одна пуля, ни один мирный житель нашей страны не пострадал! Два года назад, они побоялись пойти против волеизъявления народа! Но не побоялись сегодня. Снова пауза, в которую потом вмонтируют уже отснятые материалы. - Нам говорят о свободе личности, и возвращают камеры наблюдения на улицы и прослушивающие устройства в квартиры. Нам говорят о демократии, но избивают честных граждан, которые просто не хотят вновь очутиться в каменном веке тотального контроля. Что ждет нас завтра? Комендантский час и тотальная дезинформация, прикрытая фиговым листком: «Все это осуществляется ради Вашей безопасности!»?! Ради нашей безопасности нам на голову одевают черные мешки и отправляют в лагеря для перемещенных, откуда уже никто не возвращается?! Нас избивают и пытают, заставляя выдать соседа, друга, любимого, супруга, отца или брата. Все это осуществляется ради нашей безопасности? Англичане, неужели вы готовы снова пожертвовать своей свободой? Англичане, неужели вы не устали от лицемерия и лжи? Англичане, неужели у вас не хватит смелости, не хватит сил, чтобы сказать «нет» тоталитаризму, который вновь пускает корни в нашей пусть маленькой, но Великой стране?! Иви сделала глубокий вдох, и, посчитав до десяти, дала знак заканчивать запись. Свет погас, и девушка почувствовала себя слепым котенком в кромешной тьме; уставшим, замершим, голодным котенком. На плече лягая рука. - Ничего не видишь. Это пройдет, пойдем, нам пора ехать. Девушка направилась к машине, доверившись своему проводнику, который усадил ее на место пассажира, сам сел за руль и завел машину. - Ты никогда ничего не делаешь в пол силы? – Услышала она насмешливый голос. - Чтобы люди поверили, нужно верить самой, даже если я не в восторге от того, что было этой ночью. Иви облокотилась головой о стекло и закрыла глаза. /В Сквот/
Эсфирь Минц: 00:59 /из Сквота/ Эсфирь непростительно и недопустимо везло - едва она выбралась на дорогу, пустынную из-за беспорядков в городе, как ее почти мгновенно подобрала обшарпанная легковушка. За рулем сидела бледная от злости женщина лет сорока пяти, нервно курящая одну за другой дорогие сигареты и гнавшая, презрев все правила дорожного движения. - В город? - процедила она сквозь зубы даже и не голосовавшей Эсфирь. - Угу. - только и ответила девушка. Женщина резко кивнула - садись, мол. - Нет, ну что за народ, а? - дама сжала зубами сигарету и с остервенением выкрутила руль, пытаясь вписаться в поворот. - Бунтари, б...ть! Герои современности! Все им дома не сидится, все бы им громить что-то да винить кого-то! А нам потом - сиди да охреневай перед телевизором, нет бы хоть спросил кто. В гробу я все это видела! Эсфирь посмотрела на женщину с некоторой долей опаски - а ну как врежется куда-нибудь? Невзирая ни на что убиваться об стену мисс Минц пока считала мерой преждевременной и в сиюминутные планы не входящей. - И сынуля мой, туда же. Восемнадцать лет парню, а мозгов все не образовалось. Два года назад я его чуть ли не силком дома удержала пятого ноября, а сейчас, умник такой, воспользовался, что мать за город поехала, да и пошел в числе прочих свои недовольства высказывать... А мне потом звонят из участка - приезжайте, мол, засвидетельствуйте, что это невменяемое существо - ваше дражайшее чадо. И заберите куда-нибудь, от греха подальше, пока его тут никто не прибил... Девушке на какой-то момент показалось, что дама сейчас буквально зарычит от злости. Но понять ее было можно. Равно как и родителей самой Эсфирь, недвусмысленно заявивших, что в том случае, если ее поведение пойдет по прежнему графику - про них ей лучше просто забыть. Девушка сочувственно кивала даме и, внезапно размякнув, жалела всех подряд - и себя-дуру, и своих родителей, не ожидавших от родной кровиночки подлянки в лице серьезных людей с ворохом вопросов, и даму, которой столь же не повезло с не в меру сознательным дитем, и всю это несчастную, замученную и родную страну, которая держалась на плаву исключительно благодаря непостижимой высшей воле и вопреки любой логике. - Остановите, пожалуйста, здесь... - негромко попросила она женщину. - И... не переживайте так, все образуется. - Надеюсь. - мрачно изрекла дама и унеслась в участок. Эсфирь, окончательно сориентировавшись на местности, быстро шарахнулась в один из переулков от толпы радостно вопящих подростков. Тем явно было некуда деть свои агрессию и гормоны, и девушке почему-то совсем не улыбалось стать объектом их внимания. До колледжа, по ее прикидкам, было минут двадцать ходу дворами. Больше ничего Эсфирь прикинуть не успела, потому как ее внимание привлекла стоящая возле стены явно женская фигура. Поза поздней прохожей была столь неестественной и напряженной, что девушка насторожилась и сделала несколько шагов вперед - кем бы ни была эта женщина, но с ней определенно было что-то не так и пройти мимо Эсфирь себе позволить не могла. Вглядевшись в полускрытое тенью переулка лицо, мисс Минц не сдержала изумленного голоса - Ида? Что вы... Оставшуюся часть вопроса Эсфирь проглотила, поскольку мисс Летер посмотрела на нее ТАКИМ взглядом, что девушка мгновенно поняла ситуацию. Старшего биофизика проекта Эксилиум она в таком состоянии уже видела... И на секунду мисс Минц даже стало жутко - каково же должно было быть Иде в таком состоянии на сходящих с нарезки улицах столицы. - Ида, это я, Эсфирь. Из прозектуры. - девушка подошла к мисс Летер и мягко, как ребенка, взяла ее за руку. - Все в порядке. - интонации Эсфирь автоматически стали мягкими, напевными и уговаривающими. - Сейчас не лучшее время для одиночных прогулок, поэтому давайте прогуляемся вместе. До колледжа - домой вы сейчас не попадете, машину не поймать. Да даже если и поймать - ее сейчас в таком состоянии оставить, это фактически гарантия того, что завтра утром наш колледж лишится одного из своих сотрудников. Ох ты, ну как же ее угодраздило-то...
Ида Летер: 1:05 Чей-то голос убаюкивал. Кто здесь?.. А хотя... Так ли уж это важно?.. Главное, что не одна... Главное, что не они... Все мысли эхом раздавались у девушки в голове. Когда её взяли за руку и повели прочь от этого места, она даже не сопротивлялась, лишь закрыла уставшие глаза, и безропотно поплелась следом. А голос всё продолжал говорить, окутывая лаской и заботой. Ослепляющий белый начал потихоньку изчезать. Нулевое пространство, где она была лишь точкой, сбившимся комочком, потихоньку начало превращаться в трёхмерное, и принимать очертания ночного города. Сконцентрировав весь свой взгляд на движущемся источнике голоса впереди себя, Ида удивлённо моргнула. И прошептала пересохшим голосом: - Эсфирь?..
Эсфирь Минц: 01:06 - Эсфирь?.. Они уже успели пройти пару дворов, когда Ида, покорно и бессловесно пошедшая куда повели, наконец подала голос. - Именно. - девушка улыбнулась. - Случайно вас увидела на улице, решила прихватить за компанию - что-то не очень хочется сидеть ночью в морге в гордом одиночестве. Девушка целенаправленно не акцентировала внимание Иды на ее нынешнем состоянии - насколько она знала, ученая прекасно понимала, каковы причины происходящего с ней и лишний раз об этом Иде напоминать было бы просто непростительной и непрофессиональной бестактностью. Поговорить они поговорят, если мисс Летер захочет, в анатомичке, в спокойной обстановке и за закрытой дверью. А сейчас ей просто надо было привести женщину туда, где она была бы в безопасности и где под рукой у не в меру запасливой Эсфирь всегда были лекарства. Обидно-то как... Такой ум, такая работоспособность - и нате, параноидная шизофрения, и еще скрывать приходится от всех, потому как иначе отправят в желтый дом, и о работе можно будет забыть ой как надолго, если вообще не навсегда... - Надеюсь, вы ничего не имеете против чая с чем-нибудь типа печенья? Девушка не сомневалась, что заботливые сотрудники, знавшие вечную проблему поиска ночных магазинов оставили в лаборантской что-нибудь съедобное. /в Анатомичку/
Ида Летер: 1:08 Слова были как будто чужими. Девушка с минуту крутила их у себя в голове, пытаясь разбить единую фразу на знакомые слова, слоги, буквы наконец! - Чай... Да... Конечно, чай... С радостью... С Эсфирь они познакомились примерно пол-года назад, когда старотовал их проект. Сначала их общение было исключительно профессиональным. И таким бы и осталось, если бы не один инцидент. В тот день, её глюки позволили себе недопустимое. Они напали на неё в рабочее время. На трясущихся ногах, Ида направилась в душные коридоры, надеясь ополоснуть лицо, и уговорить себя в том, что сейчас она в полной безопастности. Как назло никто не попадался на пути, некому было отвлечь её от невесёлых мыслей. Каким-то образом она тогда дошла до анатомички, сохраняя почти приличное выражение лица. Только своей реакции _внутри_ не ожидала. Ещё меньще происходящего ожидала Эсфирь... /в Анатомичку/
Электра Натчоус: 9.15 /из комнаты Электры/ Выйдя из здания, в котором располагалась небольшая комната, Электра замедлила шаг и начала медленно, но уверенно продвигаться в сторону магазина Кэллахана. Было довольно прохладно. Несмотря на то, что девушка ещё из комнаты видела морсящий дождь, зонта она с собой не взяла. Ей нравилось иногда вот просто так в открытую гулять под дождём. Если он достаточно мелкий,разумеется. Немного остановившись на одном из перекрёстков, Электра продолжила свой путь.
Электра Натчоус: 9.30-9.45 Некоторое время пополутав по городу, Электра поняла, что немного не туда свернула. Так бывало иногда, если девушка слишком уж сильно думала о посторонних вещах. Так вышло и в этот раз. Сделала пару неправильных поворотов, зашла не в тот квартал... Но Электра умела быстро ориентироваться даже в незнакомой местности. Сообразив,где находится, девушка взяла курс на выход и вскоре зашагала по направлению к магазину мистера Кэллахана... \Магазин Эрика Кэллахана "Замечательные мелочи"\
Оливер О'Киф: /квартира Оливера 7:05 Не успел Оливер выйти из подъезда, как раздалась назойливая трель мобильного телефона. Парень выключил звук, но на звонок не ответил в надежде на то, что не получив ответа несколько раз, звонивший угомонится. Тем не менее его надежды не сбылись и телефон продолжал напоминать о себе - теперь уже гудением виброзвонка. Ну конечно, Ол, зачем тебе телефон, если ты все равно никогда его не берешь с собой, а в те редкие моменты, когда он оказывается у тебя в кармане, ты просто не отвечаешь на звонки? - Слушаю. - Оливер, привет. Это Винни, извини, если разбудил. - Смит говорил быстро, не давая и слова вставить своему собеседнику - Слушай, ты прочел мое вчерашнее письмо? Хорошо, что не подошел. Наших всех загребли, но только у меня не оказалось с собой документов и теперь меня не выпустят до тех пор, пока кто-либо не подтвердит мою личность. Ребят они не слушают, говорят это от того, что мы все вместе были и их слова естественны.Ты не мог бы подъехать в центральный полицейский участок? Не помню улицу, но тут множество бобби по улицам шляются, будет у кого спросить.Я надеюсь, ты сможешь подъехать и еще раз извини за беспокойство. - Ошарашив приятеля, Винстон прервал разговор в полной увернности, что О'Киф всё устроит. М-да...и этот кретин лучший пловец сборной. И защищать его придется не только в полицейском участке, но и перед деканом. В лучшем случае. С досадой посмотрев на телефон в свое руке, парень поспешил в сити, куда и "загребли" несостоявшихся революционеров. /полицейский участок
Дэвид Нортон: 2-35. Мотоцикл нашёлся через пару кварталов - Жестянщик в точности выполнил просьбу. Это расстояние он преодолел быстрым шагом, закинувшись парой таблеток, выводящих из организма алкаголь. Побочные эффекты - гарантированная помойка во рту и липкий и горячий пот в три ручья, ну да не привыкать. Будь это какой нибудь другой город, он бы, возможно, побродил подольше и даже дал крюк - растянуть удовольствие от погружения в ночные улицы. Но этот город так и не принял его, ни тогда, ни сейчас, и он исправно отвечал ему такой же неприязнью. Какая-никакая, а всё же взаимность. Иногда ему хотелось оказаться за штурвалом тяжёлого бомбера и засыпать эти улицы зажигалками. Или залить напалмом. Или сбросить на них пару-тройку мегатонн - чтобы осталась только воронка и запёкшаяся чёрным стеклом земля. Или... "Я бы сжёг этот город, За то, что он помнит тебя, Каждой пядью асфальта В лабиринтах исхоженных улиц..." Да, кажется так. Но дальше он не помнил. Или не дописал. Слишком давно. Он придумал тысячу и один способ стереть этот город с лица земли. Но знал, что никогда не сможет этого сделать. Да в общем-то и не собирался, ограничиваясь рефлексией в сочетании с богатой фантазией. Нужно было возвращаться. Многое принять и кое-чему научиться заново. "Квантум" привычно завёлся с полоборота. // В сквот ушедших из рода.
Кассандра: 04:34 – 05:22 /Из Заброшенной школы на окраине/ Девушка вдохнула холодный утренний воздух и огляделась, благо темнота не была помехой. – в пределах видимости было не просто пустынно – глухо, казалось, что нигде на земле нет ни одного живого существа. Долю секунды Касс желала, чтобы это было именно так, но безумная надежда рассеялась миражем. Мотоцикл Юрия был на месте – возле стены, у которой они его вчера и оставили. Воспользоваться им было заманчиво и совершенно неприемлемо, и не только потому, что в таком случае мужчине придется добираться в город пешком. Пожав плечами и прикинув расстояние до сквота, Кассандра побежала незаметной постороннему взгляду тенью. В паре сотен метров от цели девушка остановилась и огляделась. Охрану на входе можно было проигнорировать и пройти незаметно, но, немного подумав, она отказалась от этой идеи. Похоже, бывать здесь придется часто, делать это зайцем – небезопасно, а нарываться на скандал попросту глупо. Так что остаток пути Касс проделала «в открытую», а мужчинам объяснила, что она от «Малявки» и ищет Лохматого. Переговоры прошли настолько успешно, что ей даже объяснили, где искать компанию вчерашнего Безумного Чаепития. /В Сквот/
Эсфирь Минц: 06:45 - 08:00 По улице Эсфирь шла медленно, в час по чайной ложке, держась ближе к стенам и избегая людных улиц – благо совершенное знание обходных путей, усвоенное еще в бытность связной позволяло не заблудиться в лабиринте проулков и подворотен. Город напоминал взлохмаченного и рассерженного уличного пса – гудел, как растревоженный улей, перекатывал по асфальту обрывки газет и листовок, нахально запускал под тонкую куртку ледяные пальцы ветра… Под подошвами кроссовок мерно хрустели осколки стекла и пластика, дробясь на частицы еще более мелкие, перетираясь в песок и хрустом этим словно напоминая – подведена черта, за которой… Взгляд Эсфирь быстро просканировал очередную улицу. Двое людей в форме. Несколько скорченных, словно стремящихся исчезнуть пешеходов. Личность в штатском на углу, нарочито-небрежная, спокойная, уверенная в своем праве. Мисс Минц всхлипнула и поглубже запахнула ветровку. Спокойствие, только спокойствие. Это были не первые фараоны и безопасники, встреченные ею сегодня, и пока ни одному из служителей правопорядка не пришло в голову досмотреть худенькую девочку с двумя трогательными косичками и бездумным взглядом серых глаз. Поровнявшись с одним из столбов и на ходу дожевывая шоколадку, Эсфирь небрежным, незаметным движением руки сорвала с бетона неприметную белую бумажку и, завернув за угол и предоставив «штатскому» любоваться ее спиной, прочла листовку. Читать, собственно, было нечего – на листовке, отпечатанной плохо и явно на скорую руку была ксерокопия с фото Моргана Картера, перечеркнутая в нижнем углу черной полосой наискосок. И надпись: «Морган, мы не успели. Простите!» Только не останавливаться. Это привлечет внимание. Только не реветь. Потечет тушь. Иди, Эсфирь, иди… "Этот бронзовый век, подкрашенный серебрянкой..." И она покорно пошла вперед. Морган Картер. «Последний честный», как называли его в диссидентско-эстетствующих кругах. Называли вполголоса, потому что имя было полузапрещенным. Передавали – из рук в руки, на строго оговорены срок – старые книги и самиздатовские брошюрки. У четырнадцатилетней Эсфирь, к вящему ужасу родителей, фотография опального поэта была пришпилена над самой кроватью, а подростковый дневник пестрел цитатами, выдержками и малословным, но очень честным восхищением. "Декаданс, деграданс, Дез-Эссент, перекорм, зевок, Череда подмен, ликующий ничевок..." Вживую она видела Картера только один раз, лет пять назад, на каком-то крайне неофициальном сборище. Он, уже пожилой, уже замученный и насквозь больной, но все еще удивительно красивый той четкой, чуть непривычной красотой человека, уже пережившего все, что можно выдержать, читал свои стихи. "И хотя из попранья норм и забвенья правил Вырастает все, что я им противопоставил…" Морган, мистер Картер, который учил – как надо дышать в этом мире, где воздух не продают даже за большие деньги, как можно не упасть в этом течении, как НЕ БЕЖАТЬ, когда вокруг воют сирены и штатские, штатские, штатские – на каждом углу. Убили. Сволочи. Не простили. "И за ночью забвенья норм и попранья прав Настает рассвет, который всегда кровав..." Я тоже не прощу. Во всей стране был один Человек, оставшийся собой – и того… даже теперь… и кто следующий, кто, кто?! Что еще у нас отнимут, куда еще загонят, что еще выставят на продажу и пустят с молотка, за бесценок, за так, за возможность бить ногами того, кто упал и не чувствовать стыда за это… "Ибо воля всегда неволе постель стелила, Властелина сначала лепят из пластилина… А потом он сам передушит нас, как котят…" Вы ведь знали, да, Морган? Вы ведь понимали, чем все это закончится, когда оно даже и не началось? И не услышали… Никто не услышал. И V – он точно так же орал в пустоту, а пустота внимала, жрала, и оттуда слова его возвращались уже иными, когда все вроде то же – но смысл уже обратный, и ничего, ничего с этим не сделать! "Но уж лучше эти, они не убьют хотя б…" Вранье. Убили. Эсфирь шла вперед, совершенно спокойная внешне, абсолютно адекватная, сливающаяся со стенами и со всем этим огромным, испуганным, взлохмаченным городом, плоть от плоти толпы. Она почти ничего не видела и ноги несли ее к вокзалу на автомате – слишком сосредоточенная на том, чтобы казаться, она выпала из реальности, и обратно ее втянула чья-то сильная рука, буквально вырвавшая девушку из-под колес невовремя газанувшего автомобиля. Полицейский испуганно выдохнул и отпустил рукав Эсфирь. - Деточка, ты бы хоть по сторонам смотрела! А то так до школы не дойдешь. – фараон смотрел почти по-человечески, не проклассифицировав мисс Минц как представляющую опасность. - Ой, спасибо. Ой. Простите. Я не выспалась, ночью шумели так… - не соображая, что она делает, Эсфирь очень похоже изобразила сонный испуг замечтавшегося ребенка. И даже образцово-показательно вздрогнула, проследив глазами путь автомобиля. - Ясное дело. Ну ничего, иди, только не зевай… Или тебя проводить? Мечтаю просто. С перепугу – теперь уже настоящего, Эсфирь заставила себя обратить внимание на объективный мир и включится в него уже на активных позициях. - Ой, не надо, если кто увидит – не поверят ведь, что просто так, такие проблемы будут! – девушка сделала страшные глаза. Полицейский благодушно улыбнулся и, провожаемая этим покровительственным взглядом, Эсфирь поспешила нырнуть в одну из арок. На другом ее конце сидел какой-то невнятный юнец в джинсе и коже, и явно гордился внушительной дулей под глазом и разбитой губой, не обладая при всем том способностями подняться. "Где эти мальчики и девочки? Не слышно. Их ночь волшебная сменилась скукой дня…" Эсфирь ускорила шаг. Отвращение к произошедшему, к происходящему и к тому, что – она знала! – обязательно теперь произойдет превысило все допустимые нормы. Сил глядеть на все это не было, желания – тоже. Юнец за спиной встрепенулся и проорал что-то про торжество анархии. Из-под козырька подъезда на него тупо лупилась маленькая серая камера. * * * Дойдя до вокзала Эсфирь окончательно смешалась с гомонящей толпой «граждан-пассажиров» и тихонько присела на одну из лавочек, пытаясь понять, что делать дальше. Патрулей было слишком много, а при входе на перроны, создавая очередь и давку, стояли безопасники столь серьезного вида, что надежды быть не могло. Сборище в Кингстоне отменялось до лучших времен, если вообще не навсегда. "Теперь уже ясно, что все позади, А что впереди - неизвестно..." Отстояв хвостатую очередь в кассу и получив на руки вожделенный билет до Кингстона, девушка уверенным шагом направилась к одному из телефонов-автоматов, попутно засовывая в уши наушники от маленького радиоприемника. Радиоволна «Ретро» была чрезвычайно непопулярна всегда, и потому дозвониться до ди-джеев было задачей несложной. В данный конкретно момент певица конца ушедшего века нежным голосом заявляла, что пойдет ко дну вместе со своим кораблем и ни за что не выбросит белый флаг. Потому что любит и всегда будет любить. Главное – чтобы осталось – кого… Набрав на кнопочной панели нехитрый номер радиостанции, Эсфирь прокашлялась и бодрым, почти неузнаваемым голосом произнесла в прямой эфир пожелание скорейшей выплаты премиальных всему отделу и попросила поставить что-нибудь из Металлики. На выбор ди-джея.
Fate: Мастерский НПС – Фредерик Стоун. 08:08 Фредерика откровенно ломало. Утро не задалось во всех отношениях и еще со вчерашнего вечера. Едва успев вернуться и сбросить с себя личину проститутки-трансвестита, он снова был осчастливлен телефонным звонком и вызовом на работу, так как, видите ли, в городе начались беспорядки. Попытки растолковать тот нехитрый факт, что его появление в форме сейчас может свести на нет операции под прикрытием в будущем, были проигнорированы, так что не оставалось ничего, кроме как облачиться в эту самую форму и отправиться патрулировать улицы. Мужчине было жаль всех этих детей, которые сломя голову ринулись трощить все, что попадалось им под руку. Они верили, что творят революцию, хотя на деле творили лишь черт знает что. Многие провели эту ночь в участках, переполненных, как в старые времена; а некоторые в больницах. Те, кому совсем не повезло, разъехались по моргам. И после всего этого бедлама, позволив подремать минут пятнадцать в кабинете начальника отделения, так как в остальных помещениях было просто не протолкнуться, Фредерика отрядили на вокзал – отлавливать решивших сделать ноги. Еще и в напарники поставили какого-то типа, вызывавшего омерзение даже у мистера Стоуна. Мужчина не решался систематизировать по какому принципу его «коллега» выбирал своих жертв – никакой системы попросту не было. Вот и сейчас этот амбал (все другие слова просто не подходили к данному представителю человеческих) двинулся к девочке с косичками, сосредоточенно рассматривающей свои кроссовки. - Паспорт! – Прогремел амбал над головой у девчушки, предоставив Фредерику мысленно комментировать, что пора уже и у младенцев удостоверения личности спрашивать.
Эсфирь Минц: 08:08 Эсфирь в ожидании прибытия электрички успела фактически задремать - монотонный шум утреннего вокзала убаюкивал, успокаивал, давал понять, что что бы ни случилось - жизнь продолжается. И, может быть, все еще будет... ну, если не хорошо, то хоть как-нибудь. В голове лениво бродили мысли о том, что в Кингстоне все равно надо будет зацепиться за тамошних научников, что Маквикерс - это хорошо, хоть и страшно, потому что у Маквикерса можно попросить то, о чем она думать-то хотела не очень, но что было крайне необходимо, что теперь, после смерти Картера, многое вылезет наружу, но вот сказать об этом будет уже некому... Главное - чтобы ребята все сегодня дома сидели... Вот ведь что творится, и фиг знает, когда теперь этот улей успокоится... Опасно, очень опасно, в этом воздухе даже не пахнет уже, а просто воняет тревогой... Что-то будет. И сможем ли мы что-то с этим сделать?.. Голос, рявкнувший прямо над ее ухом заставил девушку аж подпрыгнуть. Засунув в карман обертку от шоколадки Эсфирь самыми честными сонными глазами воззрилась на стражей правопорядка. Один был копом, и это успокаивало, зато второй - явно из безопасников, причем даже не скрывающий нашивки на рукаве. И это было уже плохо. Потому что в рюкзаке Эсфирь лежал маленький потрепанный блокнотик, содержащий информацию пусть и зашифрованную ее личным, причудливым математико-идишским кодом, но столь компрометирующую, что и размышлять о последствиях не хотелось. - Паспорт? Ах, да, конечно... - мисс Минц извлекла из внутреннего кармана документ и протянула копу, искренне надеясь, что на этом все и закончится, и залезать в ее рюкзак, набитый пробирками, колбами и всяческим подозрительно-научным хламом никто не станет. Лицо у безопасника было замучанное - то ли ночка выдалась нелегкой, то ли коп его уже довел до блаженной прострации.
Fate: Мастерский НПС Фредерик Стоун. 08:09 Фредерик с выражением «все достали» на лице наблюдал за действиями коллеги, краем глаза приглядывая за девчонкой, которая оказалась старше, чем можно было дать худосочным косичкам, если конечно верить паспорту. Между тем амбал продолжал зверствовать. Не удовлетворившись инспекцией документов, он стал допрашивать, тоесть выпотрашивать рюкзак девушки. Тот в свою очередь ощетинился кучей колбочек, пробирочек, и прочей занимательной мелочью. - Наркоторговка? – архидовольное выражение лица полицейского даже Фредерика заставило поежится, что уже говорить о девушке. На ту было просто жалко смотреть. Отобрав у коллеги чужое имущество, мистер Стоун протянул рюкзак, извергающий за асфальт свое содержимое, хозяйке. - Все хорошо. Документы в норме. Можете ехать. И поосторожнее – не мне вам говорить об опасности заражения. – Фредерик нагнулся и поднял выпавший блокнот – тот раскрылся на одной из страниц, представляя всеобщему вниманию фирменную белиберду, откровенно смахивающую на шифр. Мужчина бросил внимательный взгляд на девушку, затем на амбала, который успел наметить себе новую жертву и прежней уже не интересовался. Закрыв блокнот, Стоун протянул его барышне. - Всего хорошего, мисс Минц. И будьте осторожны. – Многозначительным тоном отчеканил он и последовал за коллегой.
Эсфирь Минц: 08:11 Сказать, что Эсфирь влетела - это значило бы не сказать вообще ничего. Пытаясь успокоить дрожь в руках, девушка медленно укладывала в рюкзак оборудование и мечтала о мыле, веревке и шаткой табуреточке. И хрен с ним с фараоном - хотя если бы ему пришло в голову посмотреть на ее руки все закончилось бы очень печально... Но этого как раз не случилось, а случилось то, чего бояться стоило в первую очередь - безопасник таки увидел ее блокнот. И, естественно, сделал выводы. В голову девушке пришла безумная мысль начать оправдываться, мол, это студенческие шпоры, но, к счастью, она вовремя сообразила, как это будет выглядеть и какие последствия за собой повлечет. Так. Теперь, значит, мне ажно до самого Кингстона сядут на хвост. Да и в Кингстоне, скорее всего, тоже не отвяжутся. Остается малость такая - понять, кто из толпы граждан-пассажиров есть топтун и в незнакомой лесополосе от него отвязаться, быстро и неподозрительно. Нет, повесится все же проще... И еще Эсфирь понимала, что если безопасник имеет хоть полторы извилины, то, конечно же, пробьет ее по базе и сделает определенные выкладки, и пойдут эти выкладки выше и дальше, и будут умные дяди из ГБ анализировать то, что есть, и доанализируются ведь! Кто следующий? Что будет? И дело было даже не только и не столько в Кингстоне как таковом. К Маквикерсу приводить "хвост" было нельзя ни в коем случае. Потому что, во-первых, жизнь Эсфирь при таком раскладе очень быстро стала бы короткой и мучительной, а во-вторых - Маквикерс был последним из запасных вариантов. Последним шансом отправить из этого болота тех, кого еще можно спасти... Плотно сжав зубами сигарету и как можно более незаметно отслеживая перемещение безопасника, Эсфирь наконец-то привела рюкзак в нормальное состояние и откинулась на спинку лавочки. До прибытия электрички у нее оставалось еще целых десять минут.
Кассандра: 07:00 – 08:18 /Из сквота/ Тенью миновав все кордоны, выставленные вокруг сквота, Касс добралась до более-менее обитаемой окраины, которая уже была связана с городом линиями общественного транспорта. Автобус, несмотря на время, и полную укомплектованность полицейских участков, больниц и моргов, был забит так, что даже миниатюрной девушке пришлось постараться локтями и коленками, чтобы в него запихаться. Вывалившись на нужной остановке, Кассандра побежала к вокзалу, повторяя про себя, словно заклинание, что согласно логике Эсфирь должна быть именно здесь. Еще в автобусе, когда тот остановился на очередном перекрестке, она слышала, как по радио из машины в соседнем ряду девичий голосок заказывал песню Металлики, сомнений, что это был сигнал мисс Минц, не возникало, но вот когда отправляется поезд до Кингстона, Касс не знала. «А если Эсфирь на него сядет...» - Об этом и думать не хотелось. К счастью, она успела, правда в последний момент, но это не в счет. Девушка с косичками как раз ждала своей очереди, чтобы предъявить билет, когда Касс, проходя мимо, незаметно для окружающих, выдернула ту из толпы и, взяв под руку, увлекла за собой подальше отсюда, куда-то, где можно было бы поговорить.
Эсфирь Минц: 08:18 - 08:35 Касс, возникшая из-под земли выдернула обкоматоженную последними событиями Эсфирь буквально уже с подножки электрички. При этом лицо мисс Ворд, обычно спокойное и невыразительное, полыхало столь трудноописуемой гаммой эмоций, что Эсфирь повиновалась безропотно. "Так, ну и что у нас за внеочередные экстренные обстоятельства? Дайте подумать, Лохматый опять что-то учудил... Черт, только бы никто не попался..." - Меня взяли на примет, надо уйти. - между делом бросила она, надеясь, что в гомоне вокзально-посадочной толпы ее расслышит только Кассандра. - Выйдем через переднюю часть перрона, по путям, там через забор можно махнуть... И, если мне память не изменяет и ничего за полгода не изменилось - есть такой симпатичный подвал, о котором даже местная шпана не вся знает. Касс покосилась чуть недоверчиво, но спорить, вопреки предположениям Эсфирь не стала. "Так... Мне это уже совсем не нравится. Чем же так могло накрыть нашу железную леди?.." Протиснувшись между вагонами стоящего на запасных путях товарняка, девушки без труда перемахнули через невысокий забочик и вывалились в сплетение Лондонских переулков. - На всякий случай - сейчас разделимся. Ты иди напрямик четыре квартала, я дам крюк... Там такой фонарный столб... Ну, ты его заметишь, короче. У него и встретимся. Если им все же и сели на "хвост", то слежка была столь профессиональной, что заметить ее не оказалось по силам даже Касс. Впрочем, скорее всего за двумя юными особами, расставшимися на перекрестке просто никто не следил. Фонарный столб, густо покрытый граффити, службу "точки сборки" сослужил исправно. А в соседнем дворе Эсфирь толкнула неприметного вида ветхую дверцу, оказавшуюся незапертой, что было удивительно в этом городе замков и стальных засовов. /переход Эсфирь Минц и Кассандры Ворд в Обширный подвал старого здания/
Давид Лихтерман: / из квартиры Давида Лихтермана/ Шпала выбрался из подъезда, давно забытым, как казалось, манером незаметно стрельнул глазами по сторонам и быстрым шагом двинулся к табачному ларьку. Купив две пачки тех самых едких сигарет, которыми пропахла его квартира, он с наслаждением вобрал в себя порцию невесомого яда и двинулся дальше. Путь экс-художника лежал в узенькие и извитые до крайности грязные переулки, которыми были пронизаны, словно кровеносная система капиллярами, окраины Лондона. Вообще, ходить тут было небезопасно даже днём - такое урьё прячется, от одного вида инфаркт будет! А уж после амнистии число их как минимум удвоилось. Только вот Давида всё это почему-то не пугало. Тот, кто отсидел в лагере на всю катушку, либо ломается, либо приобретает такую ауру, что случайные люди его страются не трогать, если вообще замечают. Пройдя примерно пол-квартала на север, Давид свернул в неприметную подворотню и обнаружил там знакомую до ужаса замызганную серую дверь. Запертую. " Это что за новости?!" - изумился Шпала. - "Куда диггеры смотрят?!" Он подошёл к двери, налёг плечом, навалился, крякнул от натуги, но проклятущая дверь всё ещё была на месте. Тогда Давид отошёл на несколько шагов вздохнул, заранее извиняясь перед плечом и резко бросился к двери, стараясь попасть в неё плечом на максимальной скорости. Кажется получилось: с тихим треском дверь сошла с петель и рухнула вниз. Шпала упал вместе с ней, шёпотом матерясь и вцепившись в отбитое плечо. Затем он встал и двинулся внутрь. диггерский ход оказался цел,а карта всё так же спрятана в условном тайнике, так что Давид приободрился и двинулся внутрь, светя себе мобильником. /переход в лабиринт под Лондоном/
Кассандра: 11:17 /Из Квартиры Давида Лихтермана/ Как девушка и планировала, достигла она места сбора раньше своих «боевых товарищей». Впрочем, подумай Касс применить такое выражения относительно Эсфирь и ее друга, она бы первая посмеялась со своих слов. Методы мисс Минц и прочей «старой братии» были совершенно кустарными, и утренние события только подтверждали это. «И что с ними делать? Хотя... без них я тоже мало на что способна...» - Кассандра тяжело вздохнула и отправилась обследовать территорию. Исследование показало, что все чисто и даже камеры еще не появились в этакой глуши. – «Вот и ладушки.» До назначенного времени по-прежнему оставалось почти пол часа, которые девушка собиралась употребить с пользой дела. Найдя укромный уголок, откуда было отлично видно место встречи, и где сама Кассандра была совершенно незаметна для чьих-либо глаз (таким шикарным пунктом наблюдения оказался чердак здания напротив остановки), мисс Ворд снова уткнулась носом в ноут – досье было намного больше, чем времени на их изучение. И чем больше Касс изучала, тем грустнее ей становилось – она уже закончила просматривать дела бывших диссидентов – подавляющее большинство, из тех, кто остался в живых, естественно, примерно сотрудничали с властями уже который год. Но заставляло задумться даже не это – интереснее и многим хуже было иное: кадровый состав службы Государственной Безопасности. Слишком много людей старой школы – почти все лица были знакомы девушке, как давно она рассматривала их фото, изучая, кому можно доверять и на кого полагаться! «Да... и что мы можем им противопоставить?..»
Давид Лихтерман: 11.35 /из лабиринта под Лондоном/ Давид вышел из тупика, засунул руки в карманы куртки и направился к остановки, немного небрежной походкой, что-то насвистывая и стараясь не поднимать голову слишком высоко. В этом захолустье камеры ещё не вернули, так что скрываться стоило разве что от бдительных сограждан...впрочем. здесь они были не так уж и бдительны. Сюда стекались те, кого жизнь надломила и отшвырнула с дороги. По большей части, их уже мало что интересовало, кроме того, как дотянуться до следующего вечера с пивом в руке и перед телевизором. "Осторожность всё равно не повредит!" - думал Шпала, усаживаясь на скамейку при остановке и украдкой осматриваясь. Ни Фирэле ни Касс видно не было.
Кассандра: 11:36 Очередной раз выглянув на улицу, Кассандра обнаружила одинокую фигуру на автобусной остановке. Больше людей в поле зрения не наблюдалось. Закрыв ноут, и засунув его в сумку, девушка спустилась и вышла на улицу, направляясь к новому знакомому. «Ого. И кто это его так? Вот вам и преимущества идти по отдельности! Ох уж мне эти игры «убеги от ГБ»! Почему бы не поиграть для разнообразия в «а слона-то я и не заметил»?!» Касс села на скамейку рядом с мужчиной. - Какая дверь стала отбиваться? – Поинтересовалась она равнодушным голосом, выуживая аптечку. – Конечно, Эсфирь справилась бы лучше, но ее пока нет. – Смочив ватный тампон в перекиси, девушка протянула его Давиду. – Сам или помочь?
Эсфирь Минц: /из бара "У черта за пазухой"/ 11:37 С рычанием и руганью Эсфирь вырвалась из автобуса, оставив в нем изрядное количество нервов и чувствуя себя сплющеной на манер некошерной рыбы камбалы. По дороге она искренне надеялась активировать собственную память и вспомнить имя юноши из бара, но вместо этого пришлось азартно переругиваться с парочкой старательно спрессовываших ее тетенек. Эсфирь не была сторонницей автобусного хамства, но дышать хотелось. Девушка глянула на часы и облегченно вздохнула - времени вроде бы хватало. "И все-таки... Ну кто он? Кто?! Эсфирь, если ты не вспомнишь его имя и позывные - можешь идти и убиваться головой о стенку, потому как если ты упустишь подобный шанс - то грош цена и тебе, и всем твоим начинаниям!" Но в голове были только смутные полустертые картинки какого-то давнего сборища и этот рыжий мальчик, с незаинтересованным видном стоящий возле стенки и явно пытающийся с ней слиться. Что у него получилось бы, если б не огненная шевелюра. "Спросить Давида. Пролистать блокнот. Припомнить все сгоревшие до меня группы." Наметив в уме такой план, девушка внимательно осмотрела фонарный столб - а вдруг еще что-нибудь интересное пришпандорили? Но взгляду зацепиться было не за что - объявление "куплю-продам", какая-то потерянная кошка, да нарисованный баллончиком сатлеровский крест. "И сюда добрались... Вот же неймется отмороженным нашим..." О "Наследниках Норзефайра" Эсфирь слышала давно, но пока никакого опасения эти ребятки у нее не вызывали: для чьей-то серьезной вербовки у них было попросту слишком мало мозгов, а банальной физической силы мисс Минц не боялась - уж что-что, а драпать с места проишествия еще до того, как оно случится она умела виртуозно. На остановке неподалеку маячила одинокая фигура в темной куртке и с капюшоном, надвинутым чуть ли не до подбородка. Но штаны были вроде Лихтермановские... Эсфирь быстрым шагом подошла к человеку и заглянула снизу вверх под капюшон. - Давид? Мать моя... - девушка всплеснула руками. - Кто тебя так?
Давид Лихтерман: 11.36 Давид вздрогнул - Кассандра подошла совершенно бесшумно. - Какая дверь стала отбиваться? - голос у девушки был совершенно равнодушный. - Не знаю, темно было, - поморщился он, принимая тампон. - Но дверь явно националистическая. Перекись водорода зашипела на подсохшей крови, обращая её в пену. Синяки и ссадины сразу проступили явно, зато кровь сошла и Шпала перестал напоминать завоевателя с Марса. Именно в этот момент и подоспела несколько встрёпанная, сильно озадаченная и чуть сплющенная Эсфирь. - Давид? Мать моя... Кто тебя так? - Некто очень некошерный. И кошерных не любящий.
Эсфирь Минц: 11:38 Невзирая на то, что радоваться, собственно, было нечему, девушка облегченно выдохнула. Фашики явно не выходили в ее личной градации мира в список неиллюзорной опасности. - Братья наши во свастике?.. Везунчик, блин. Ладно, ребятки, двинулись, что ли? А то у меня сейчас мозг вспухнет и через уши вытечет от обилия собранной информации... Пару секунд Эсфирь размышляла, надо ли информировать широкую общественность о том, что, судя по последним данным, времени не осталось настолько, что дня через два счет пойдет уже просто на минуты, и решила промолчать. Все равно до тех пор, пока вся их компания не окажется в более-менее относительной безопасности большая часть информации пройдет мимо внимания. Да и не решались никогда такие вопросы посередь улицы, пусть и в районе, куда здравомыслящие граждане и в светлое время суток без четкой необходимости соваться не решались. - Касс, ты у нас Ариадна, тебе все нити в руки. Шпала, когда дойдем до пункта назначения я тебе нос посмотрю... Что-то у меня нехорошие ощущения, что тебе его в очередной раз сломали. /переход Кассандры, Давида Лихтермана и Эсфирь Минц в Заброшенную школу на окраине/
Джон Лорнен: 11.35 -11.40 /переход из лаиринта под Лондоном/ Проследить путь Лихтермана на улице было уже сложнее, чем в подземелье, но бойцов выручило хорошее знание этого района и банальная удача. Чисто случайно они наткнулись на "нежелательного элемента" и двух девок рядом с ним, тоже явно нежелательных судя по подозрительным оглядываниям. Еврея же они узнали по пыльному рюкзаку и весьма кошерно отделанной роже, которую он не очень успешно пытался скрыть капюшоном. Увы и ах, но достать их прямо сейчас не удалось - троица уже спешным темпом двигала в неизвестном направлении, а народу кругом было слишком много, так что рядовому Тэклу ничего не оставалось, кроме как сфотографировать их несколько раз. Камера была великолепного качества, цифровая, с огромной кучей режимов съёмки. Такими пользовалась охранка для незаметного сбора сведений с большого расстояния, а вот сейчас один из этих так и не выпущенных на рынок аппаратов весьма похож борцам за справедливое дело Канцлера. Сделав своё дело они вернулись в подвал и направились обратно к сержанту Лорнену. /переход Лабиринт под Лондоном/
Джейсон Рихтер: примерно 11:30 Ведомственная больница покинута давно... => Джейсон, выключив телефон, колесил по улицам без цели до примерно половины одиннадцатого, пытаясь чем-то заглушить осадок, оставшийся на душе после хладнокровного убийства беззащитного человека. Пусть и потенциального врага народа, но так убивать - это подло. В конце концов, Рихтер остановил машину у небольшого кафе, взял там себе сэндвич и кофе, после чего удалился обратно в машину сочинять отчет о "блестяще проведенной операции". Когда отчет был уже почти готов, майор вспомнил, что рабочий день у него не когда надо, а когда потребуют и снова вышел на связь.Телефон, естественно тут же обрадовал Джейсона дюжиной пропущенных звонков и смс. - Сейчас! - Рихтер едва не пролил кофе и стал просматривать накопившийся в телефоне информационный массив.
Кевин: /Из Сквота, где-то в трущобах Лондона/ 11:00-11:30 Взвизгнув тормозами, потрёпанный «Ниссан» послушно замер напротив второсортной (или третьесортной – как посмотреть) аптеки. Некоторое время Кевин боролся с искушением, готовым минимум растащить его на три составные части: зайти в аптеку и купить-таки что-то от головной боли, позвонить ещё раз Рихтеру, уехать нафиг вообще из этой страны… Так и не остановившись ни на чём конкретном, Кевин опустил голову на руки и закрыл глаза. У забегаловки был один существенный плюс, он же минус: большая стеклянная витрина, через которую было видно как минимум пол улицы. Но Кевина эта кафешка вполне устраивала, потому что её местоположение (где-то на середине пути между работой и домом) подразумевало, что он вполне может коротать выпавший перерыв именно здесь. Покручивая полупустую чашку с уже остывшим кофе и от нечего делать разглядывая прохожих, он уже подумывал уйти, когда к его столику подошло какое-то тощее создание в сереньком плащике, наводящее на мысль о «вечном студенте». - Не возражаете, если я присяду? – спросило создание, привлекая внимание задумавшегося сотрудника ГосБеза. Кевин окинул парня взглядом и хотел было действительно встать и уйти. Но тут «вечный студент» произнёс условную фразу… «Какого этого?! – чуть не сказал Кевин вслух. – Должна была прийти…» Ну, значит не пришла. Досада улеглась, как кофейная гуща в чашке, которую он наконец оставил в покое. «Вечный студент» несколько нервно озирался, присел на краешек стула и, похоже, больше всего мечтал поскорее выполнить поручение и смыться. Кевин не стал его нервировать, взял со стола газету, которую ещё несколько минут назад изучал – и пододвинул к «студенту». - Интересные новости, - сказал он. – Советую почитать. «Студент» сграбастал газету так поспешно, что Кевин едва не поморщился с досады. И, вопреки своему собственному желанию, предупредил: - Аккуратнее. – «Ещё не хватает, чтобы ты выронил её содержимое», - подумал он, остро жалея, что не пришла ОНА. По крайней мере, у НЕЁ с нервами было явно лучше. «Студент» стрельнул на него глазами, едва не поперхнулся кофе и сдуру кивнул. Наблюдателя Кевин заметил не сразу. Что ж, наблюдать могли не за ним, к тому же, нет ничего особенного в том, что ты зашёл выпить чашечку кофе в перерыв и оставил на столе недочитанную газету. Кевин встал и направился к выходу. И тут же пожалел, что вообще связался с этими ребятами, потому что «студент» не нашёл ничего лучшего, как выскочить следом. - Не дёргайся, просто иди, куда шёл, - сказал Кевин, не поворачивая головы. А дальше – как в плохом кино, что-то связному показалось, может быть, даже то, чего и нет на самом деле, но пока Кевин спокойно шёл к машине – «студент» вдруг ринулся куда-то в соседнюю подворотню. Естественно, быстрым глазом Кевин успел определить, что вслед за беглецом тут же нырнуло как минимум двое. Осталось сцепить зубы и продолжить свой путь к машине, не ускоряя темпа. - Шеф хочет, чтобы ты срочно заехал, Кевин. – Человек подошёл к машине одновременно с ним. И в этот момент Кевин отчётливо понял, что попался. Первое, что захотелось сделать – это оттолкнуть сослуживца и рвануть прочь. Фиг они его догонят, когда он на своей машине. Но куда? В Ирландию, к родственникам матери? Недостаточно далеко. Во Францию? Ага, вплавь через Ла-Манш. Да что он дёргается? Нет, нужно вести себя спокойно. Он знать ничего не знает – и всё тут. Нечего совершать лишние телодвижения, как тот злосчастный «студент». «Почему не пришла ОНА?»…- Это было ещё одной осознанной мыслью, после которой Кевин открыл дверцу и сделал приглашающий жест. - Так поехали. - Мне нравится твоё хладнокровие, - заметил сослуживец (или правильнее сказать – бывший сослуживец?) – Жаль, что ты выбрал НЕ ТУ сторону. «Всё-таки, надо было хоть попытаться уйти», - подумал Кевин отстранённо, садясь в машину… Кевин вздрогнул – и открыл глаза. Вот ведь… Заснул-таки. Нет, нужно что-то делать. Он вышел из машины, потирая глаза и привычно силясь вспомнить, что же такое ему привиделось на этот раз. Но так и не вспомнил и решительным шагом приговорённого к повешению патриота прошествовал в аптеку. - Что-нибудь от головы… - «Топор, например». - В смысле, от головной боли, - сказал он скучающей аптекарше средних лет и средней наружности. - Что именно? – спросила та, разглядывая его с профессиональным интересом. Кевин сообразил, что выглядеть должен «так себе», но решил в долгую полемику не вдаваться. - Что угодно... Откуда я знаю? Что пьют в таких случаях? Она выдала ему какие-то таблетки в коробочке. Кевин молча оплатил лекарство и вернулся в машину. Некоторое время сидел, разглядывая банку с таблетками. Потом решительно зашвырнул её на заднее сидение и посмотрел на часы. 11:29. Ничего себе! Схватившись за мобильник, он снова набрал номер майора, надеясь, что за пол часа что-нибудь да изменилось. По крайней мере, если судить по гудкам, мобильник Рихтера был уже включён…
Джейсон Рихтер: Ровно 11:30. Едва Джейсоон успел набрать ответ на последнюю поступившую СМС, телефон зазвонил. "Какой настойчивый человек" - хмыкнул Рихтер. Сделав глоток кофе и бросив последний взгляд на экран ноутбука, Джейсон подумал, что больше заставлять человека ждать - нехорошо. - Слушаю вас - ответил он, по привычке не представившись - мало ли каким из имен, владельцем которых являлся Джейсон, придет в голову употребить собеседнику.
Кевин: 11:31 Нельзя сказать, что среди сослуживцев Кевина были люди, которых он любил меньше, или которых любил больше. Скажем, он не любил никого, просто некоторые отдельные личности вызывали в нём больше уважения, некоторые меньше. Где-то глубоко в душе Кевин вообще считал, что с коллегами по работе нужно сосуществовать на полном нейтралитете. Если кто-то из окружающих его людей вдруг, по какому-то случаю, окажется полным дерьмом - не будешь испытывать разочарования. Если героем - не будешь сильно завидовать, как нормальный, адекватный в психическом состоянии человек не станет завидовать пропечатанному в газете совершенно незнакомому счастливчику, выигравшему в ток-шоу "Самый шикарный мальчик года". Возможно, это была защитная реакция, суть которой сам Кевин мог бы объяснить, если бы захотел. Он слишком легко привязывался к людям и слишком сильно переживал разочарование. Поэтому старался держаться на расстоянии от всех, не ожидая от привязанности в принципе ничего хорошего. Достаточно того, что он был вежлив и никогда не отказывался, если просили подсобить. Майор Джейсон Рихтер в личном "досье" Кевина Макгвайера числился в графе: "особо заслужившие уважение". По мнению Кевина майор был профессионалом и это сказывалось во всём. Когда надо он мог мыслить нестандартно, что Кевин считал очень и очень ценным качеством. Кроме того, Рихтер никогда не болтал о себе лишнего и вообще не имел привычки плакаться и выносить личные проблемы на общее обозрение. Идеальный командир, сразу видно, что бывший военный. Но все эти соображения Кевин держал при себе, как давно уже привык держать при себе большинство своих убеждений. "Не понимаю, что тебя так расстраивает? - спросил он себя, слушая гудки телефона. - Жизнь на так уж плоха. По крайней мере, тебя послали к Рихтеру и ты не торчишь сейчас в этому сбрендившем за последние сутки Ведомстве, помогая оформлять толпу задержанных..." - Слушаю вас, - ответил наконец голос майора. Кевин встрепенулся, вполне искренне обрадовавшись, что наконец-то его поиски дадут хоть какие-то результаты. - Это Кевин Макгвайер, - тут же отозвался он, сам удивившись, что собственный голос прозвучал вполне бодро. - Майор! Меня попросили забрать у вас отчёт, мало ли - шефу срочно понадобится. Может, подскажете, где мне вас искать? А то уже поднадоело любоваться лондонскими видами. Тем более, что и виды, между нами говоря - так себе.
Джейсон Рихтер: 11:32 - Я узнал вас, Кевин. - голос майора был тих, но прекрасно слышен, и, как всегда, спокоен. - Приношу свои извинения за выключенный телефон - сочинение отчета требовало определенной концентрации. Рихтер наконец вспомнил как выглядит тот, с кем он разговаривает и где они пересекались. Джейсон не был непосредственным начальником Макгваера, поэтому приказывать не мог. - Я сейчас в центре города, у себя в машине. на ближайший час неотложных дел нет, поэтому, называйте место, которое вам удобно.
Кевин: 11:34 Кевин оглядел улицу, пытаясь понять, где он сейчас находится. Ах, ну да… - Если так, я минут через пять… нет, семь. В общем, через семь минут буду на углу Оксфорд-стрит и Парк-Лейн, возле арки. До этого места хорошему гонщику с хорошим знанием улиц нужно было времени чуть побольше, но Кевин знал несколько подворотен и переездов, которые могли существенно сократить путь. Не дожидаясь ответа, он нажал на педаль газа и вырулил на дорогу. - Надеюсь, вас устроит? Если нет – назовите любое место, мне всё равно. «На кой фиг вообще нужно гоняться с этим отчётом? – подумал Кевин. О том, что именно произошло в Ведомственной больнице и каким таким делом занимался майор Рихтер, Кевин не знал. Последние двое суток он не имел возможности присесть и вздохнуть, тем более интересоваться делами, которые лично к нему не имели отношения. – Надеюсь, у майора было больше времени на то, чтобы перевести дух», - решил он, ныряя почти что поперёк общего потока и выносясь (по счастью, на нужный свет) на перпендикулярную улицу. Машину чуть занесло, но обошлось без новых царапин на и без того полинялой краске. Баночка с лекарством благополучно улетела куда-то под сидение.
Джейсон Рихтер: 11:35 - Принято. Буду там через десять минут. - коротко ответил Рихтер. рукой, свободной от телефона, он уже закрывал ноутбук. Затем, не отрывая трубки от головы, Рихтер завел мотор. Ехать ему, по прикидкам, было совсем недалеко, но спешить и, тем более, нарушать правила, демонстрируя всем, что он государственный служащий и ему можно переступать закон, когда того требует ситуация, он не хотел. - Что-то еще? Я уже в пути.
Кевин: 11:36-11:43 "Сразу видно военного человека", - мелькнуло в голове Кевина, который в этот момент честно пожалел, что в своё время не пошёл в армию. Почему-то он был уверен, что никогда не служил и даже не пытался. "Может быть, сейчас всё было бы по-другому. Во всяком случае, без кошмаров и пробуждений посреди пустой квартиры. Ага, вообще без пробуждений, если бы повезло"... - Пока всё, майор. До встречи! Постараюсь не влететь в пробку и быть вовремя. - "Или в какую-нибудь стену", - добавил он про себя, отключая мобильник и запихивая его в карман. "Чёрт! Можно и не быть таким многословным, - заметил он сам себе, выруливая на узкую улочку и поневоле снижая скорость (здесь было слишком много прохожих, как ни странно полагающих, что дороги созданы исключительно для того, чтобы переходить и перебегать их по любой траектории когда вздумается). - Всё эта проклятая ночь, будь она... Так! Прекрати ворчать и смотри на дорогу". Голова болела, как ни странно, уже меньше. Наверное, те пол часа, которые он умудрился продремать, немного восстановили силы. Кевин почесал шрам на подбородке, потом повернул одной рукой зеркало обзора и глянул на свою физиономию. Так себе... Бывает хуже. Из проулка удалось выбраться, не нанеся никому несовместимых с жизнью телесных повреждений. Ещё несколько минут – и потрёпанный «Ниссан» вылетел на довольно оживлённую и вполне презентабельную Оксфорд-стрит, где естественно, смотрелся как бомж во дворе Букингемского дворца. Но сегодняшнее серое утро вполне располагало к некоторой серости. Особенно если учесть те события, которые имели место прошедшей ночью. Кевин даже успел удивиться, что на всех тех улицах, которые он миновал, совсем не видно следов ночного побоища. Ни тебе крови, ни побитых стёкол… Воистину, велик город Лондон! Развернувшись на этот раз там, где положено, Кевин остановил машину в условленном месте, уложившись в обещанные семь минут (семь с половиной, но это уже несущественно). И стал ждать.
Джейсон Рихтер: 11:45 Как Рихтер и обещал, дорога заняла у него около десяти минут. Аккуратно припаркоав свой автомобиль в десяти метрах от "ниссана", который, насколько Джейсон помнил, являлся собственностью мистера Макгваера, Джейсон вновь вклюил ноутбук, изъял из кармана карточку памяти и сбросил на нее файл с отчетом, а, подумав, закрыл файл для просмотра несложным паролем. Изъяв из компьютера флеш-карту, Джейсон выключил ноутбук, и, убрав карточку в карман вышел из машины. Рихтер неспеша подошел к автомобилю кевина, и, усмехнувшись как будто увидел не узнавшего его старого знакомого, замер на тротуаре, ожидая пока его заметят.
Иви: 12:50 – 14:27 /Из Ведомственной больницы/ Молодая женщина не знала, как благодарить судьбу за шустрого водителя, который довез ее до офиса намного быстрее, чем она и мечтать могла. Впрочем, почти все выигранное время ушло на плевание в потолок в приемной у шефа (еще повезло, что молоденькая секретарша не строила из себя большую шишку и без лишних вопросов сварила чашку очень крепкого кофе). Когда ей, наконец, разрешили войти, Иви была спокойна и собрана и в ответ на рык Толстяка: - Мисс Хаммонд! – Было очевидно, что он предпочел бы встретиться с приведением. - А у меня хорошие новости, - показательно просияла мисс Хаммонд. – Уверенна, вам понравится. - Да как вы смеете, после вчерашней выходки! Мне звонили из «Вперед Англии»! Они были очень-очень недовольны! - А сегодня они передумали. И даже больше – меня попросили снять серию репортажей. Сегодня первый. И угадайте где – именно в лаборатории «Эксилиума»! – Иви паясничала, но по-другому, как она давно убедилась, шефа было не пронять. - А… что? – Недоумение на лице с пятью подбородками выглядело комично. - Только одна проблема, я не могу найти Кристофера, а без него никак. – Она развела руками. - Он… уехал… - Мужчина скрипнул зубами. – Кажется в Ливерпуль, сказал, что там какие-то давние родственники, или первая любовь… Девушка не позволила себе нахмуриться. Хотя и не поверила словам шефа – Кит бы не стал уезжать просто так. Да и родственников за пределами Лондона у него не было. - Значит мне нужен другой оператор. Вы же понимаете, если мы откажемся от государственного заказа. – Иви сделала страшные глаза. - Договоритесь с мистером Лином, он сейчас свободен. А теперь марш из моего кабинета, я занят! – И он демонстративно зашуршал бумагами. «Лина? Он издевается???» - Данный субъект был первоклассным оператором, но человеком до того тяжелым, что едва он входил в комнату, всех вокруг одолевала мигрень. Поэтому в качестве наиболее комфортного для всех варианта, его всегда отправляли снимать репортажи, которые шли в рубрике “без комментариев” – «Но выбора нет.» Добравшись до своего кабинета (который она делила с еще троими коллегами) Иви набрала телефон этого самого мистер Лина и минут десять объясняла что от него требуется. Разговор был крайне неприятен для обоих собеседников, но итог был удовлетворительным, и даже очень – по всему выходило, что к половине третьего они таки успеют в лабораторию. Десять минут и электронное письмо со всей нужной информацией отправилось в министерство здравоохранения, подкрепленное коротким телефонным звонком. Разобравшись с формальностями, молодая женщина подошла к окну и выглянула на улицу – оператор внизу загружал оборудование в машину, а неверное отражение в стекле услужливо продемонстрировало, что краше в гроб кладут. «Никуда не годиться,» - покачав головой, девушка подошла к шкафу, в котором хранилась смена рабочего костюма на случай эксцессов, которые иногда случались, обычно в виде разлитого на жакет кофе за три минуты до эфира. Придирчиво оглядев строгий костюм темно-изумрудного цвета, Иви лишь пожала плечами, и стала переодеваться. Последний раз сверившись с зеркалом, которое снизошло до оценки «сойдет», мисс Хаммонд спустилась, поздоровалась с оператором и села в машину. Дорога прошла в тишине, что более чем устраивало обоих, и (о чудо!) к проходной университета они подъехали даже за несколько минут до назначенного времени.
Кевин: 11:48 Постукивая пальцами по обмотанному кожей рулю автомобиля, Кевин как раз предавался размышлениям на тему: «послать бы всё и смотаться к морю…» Правда, при нынешнем раскладе событий, на такое можно было надеяться только в будущей жизни. В переселение душ Кевин не верил, по сему оставалась альтернатива: после того, как отчёт будет доставлен по назначению, по тихому смотаться из ведомства, добраться до своей квартиры, отключить телефон и завалиться спать. Это было несколько более осуществимо, тем более, что по опыту Кевин знал, что на ногах может продержаться ещё некоторое, может быть, даже вполне продолжительное время. А вот голова будет соображать всё меньше, что для работы в любом случае не слишком полезно. Хотя, остановка у аптеки явно помогла открыться «второму дыханию». Чувствовал он себя почти сносно, даже о таблетках перестал помышлять. Во всяком случае, достаточно хорошо, чтобы не производить на окружающих впечатление маньяка-зомби, или оголодавшего вусмерть вампира, пришедшего пешком из Трансильвании. Кевин не любил показывать свои слабости, особенно при других сильных людях. Боковое зрение у Макгвайера было развито достаточно хорошо, чтобы моментально заметить появившуюся в поле этого самого бокового зрения знакомую фигуру. «Значит, ещё не совсем сплю. Это радует…» Кевин тут же заглушил мотор, разблокировав таким образом двери, и вывалился наружу, улыбаясь, как и подобает человеку, внезапно встретившему старого и хорошего знакомого. Впрочем, улыбка по многим причинам была вполне искренней. - Доброе утро, сэр! – приветствовал он майора, обходя машину. «Надеюсь, хоть для кого-то доброе»… - Присядете? – Он приветливо распахнул дверцу пассажирского места, отработанным движением перебросив какой-то узел на заднее сидение.
Джейсон Рихтер: 11:49 - Хоть не козыряете, и на том спасибо - усмехнулся Джейсон, садясь в машину. - Нам ведь ни к чему пугать людей. Лишний раз. Разговаривал Рихтер сейчас с иронией в голосе - "шпионские игры", в виде которых была обставлена передача флеш-карты с информацией, к тому же малоприятной и еще менее вразумительной, более напоминавшей Джейсону сопроводительное письмо к накладной на товар, веселила его. - Отчет я пока не распечатывал, Знаете ли, некоторые вещи лучше не демонстрироваль. поэтому, в единственном экземпляре в электронном виде он существует здесь - Джейсон протянул Кевину флешку. - Что-то еще?
Кевин: 11:50-12:00 «А-ля Джеймсы Бонды. Да уж, обхохочешься…» Что-что, а иронию Кевин отлично почувствовал. Если не сказать: прочувствовал. - Давай сюда. – Он подсадил её на ограду, потом просто взялся за верх - и перемахнул одним движением на противоположную сторону, даже не выронив банку с пивом. «Красуешься, блин? Ну-ну...» Солнце хорошо прогрело косогор и они сели прямо на траву. Отсюда гоночная трасса была видна как на ладони и он почувствовал что-то вроде острого приступа зависти к тем, которые были сейчас на ней. Но тут же отмахнулся. - Знаешь, в следующий раз лучше встретимся на обычном месте. - Идёт. Сюда слишком сложно выбраться. Он отставил наконец банку с недопитым пивом и выудил из внутреннего кармана несколько сложенных вчетверо листков. - Это то, что вы просили. И не смотри на меня так. Всё просто: меня попросили отксерить эти документы, я прихватил несколько лишних листов бумаги и сделал копии в двойном экземпляре. Никто ничего не заметил. Он умолчал о том, что самое сложное было – вовремя попасть на глаза шефу, чтобы тот попросил сделать копии именно его, а не секретаршу. Но ведь получилось же! - А это – так, подарок лично от меня. – Он присовокупил ещё одну ксерокопию. – Это один интересный протокол. В общем, почитаете – поймёте. Вот координаты, - к ксерокопии протокола присоединился клочок газеты, на котором было нацарапано имя и адрес. – Пошлёте кого-нибудь покруче к этому парню. Покажете копию протокола и скажете, что оригинал у вас, в надёжном месте. Блеф, конечно. Но если блефовать с умом – всё пройдёт как надо. Парень достанет для вас то, что вам нужно и при этом будет молчать в тряпочку. А достать он может практически всё… Кевин забрал у майора флешку и сунул во внутренний карман куртки. - В каждом даже самом маленьком человеке потенциально живёт шпион, - сказал он вслух. – Скажите ему два слова: «Соблюдай секретность!» - а потом занимайте место в первом ряду. Увидите представление – «Циркачи отдыхают». «Ты сегодня не в духе, Макгвайер. Ну, это неудивительно… Удивительно или не удивительно – лучше заткнись. Тебе ещё в Ведомство ехать. Представляю, что ты там наговоришь. Да пошло всё!...» - Надеюсь, шефу не придётся звать взломщиков, чтобы это прочитать? – уточнил он совершенно серьёзным тоном. - Одно не пойму: от кого мы прячемся?...
Дарел: /Из кабинета министра здравоохранения/ 14:32 Служебный микроавтобус FreeTV, вызывающе-пестрый, как и все игрушки телевизионщиков, на стоянке перед университетом и хрупкую фигурку Иви неподалеку Дарел разглядел еще из окна машины. Молодую женщину сопровождал мрачного вида тип с камерой на плече, а господина министра не сопровождал вообще никто. «Черт побери, как неудобно. «Вперед, Англия» еще чего доброго оскорбится отсутствием помпезности в министерском визите. Наверное, стоило прихватить с собой пару крепких парней из ведомственной охраны, чтобы было кому прикрыть высокого чиновника грудью от гнева бешенного орангутанга, или на ком там в «Эксилиуме» сейчас выверяют штаммы будущей «удивительной вакцины». Или хотя бы суетливого и нахального секретаря из министерских. Того же Джеффри… Нет, Джеффри, пожалуй не стоит, у Джеффри предвыборное обострение запредельной любознательности…» Не смотря на обещанные синоптиками +10, на улице оказалось промозгло и сыро. Да и туман не исчез, просто стал выше, уполз поближе к небу, зацепившись по пути за верхние этажи домов. Ричардсон, поморщившись, запахнул полы пальто, отпустил авто (оно тут же плавно отъехало на пару метров и торжественно перегородило все возможные и невозможные подступы к парковке) и направился к ожидающим его журналистам. – Еще раз добрый день, мисс Хаммонд. Надеюсь, вы еще не слишком долго меня тут ждете.
Иви: 14:33 - Ну что вы, - Иви сдержанно улыбнулась и подняла воротник плаща. Справедливости ради, нужно отметить, что она на самом деле молодая женщина не успела замерзнуть. Лайнел – так звали оператора – все же решил прояснить ситуацию и в скупых фразах описал, что он будет делать и чего ждет от сотрудницы. Делал он это пусть и без особого энтузиазма, но и без явной неприязни – с таким равнодушием, словно разговаривал с пустым местом. А еще он делал это в машине, куда сырости осеннего дня заползти не удавалось. - Вы более чем пунктуальны. – Продолжила молодая женщина, отмечая, что Лайнел отошел на некоторое расстояние, наглядно демонстрируя, что разговор его не интересует нисколько. – Но... Как я поняла из нашей утреней беседы, вы не собирались заниматься проектом лично. Что-то изменилось за прошедшие несколько часов? Иви понимала, что вот так откровенно допрашивать министра не совсем хороший тон, но, он сам предложил заниматься этим проектом. Он знал, с кем связывается и на что идет. А маленькая месть всегда помогает поднять настроение и снять волнение перед началом ответственной работы.
Джейсон Рихтер: 12:00 Рихтер спокойно сидел в машине и старался не смотреть ни на что. еще на три, пять минут забыть, что жизнь его, тело, мозги и, душа, если хотите, принадлежит государству. Еще пять минут тишины и покоя. Джейсон не торопил Кевина, позволив тому погрузиться в, судя по мимике, воспоминания, а не мысли о будущем. Макгваер явно вновь переживал что-то из своего темного прошлого и Рихтер считал себя не в праве его тревожить. на последовавшую за несколькими минутами молчания сентенцию о секретности и шпионах, рихтер ответил ухмылкой. - Взломщиков звать не придется - шеф пароль знает, он стандартный для такого рода отчетов. - хмыкнул Рихтер. Пароль для электронных отчетов по таким операциям действительно формировался стандартным способом - он был простым, но длинным. Дата рождения исполнителя, дата рождения объекта, и дата акции - 24 цифры, мало кому кроме исполнителя и куратора операции известные. Фраза про "прячемся" неприятно резанула по уху Рихтера, что на долю секунды отразилось на его обычно спокойном лице. - Мы не прячемся, ни в коем случае не прячемся. Я просто не хочу пугать обывателей. - сухо закончил он объяснение.
Кевин: 12:02 Кевин уже и сам сообразил, что сморозил откровенную глупость. Всё сегодня шло не так. Меньше всего ему хотелось, чтобы его личные «тараканы» становились общественным достоянием. (А ведь были эти самые «тараканы», как он ни гонял их по углам, стремясь изжить, выжечь из своего разума любыми доступными и недоступными способами. И всё равно они прорывались наружу, просто мечтая, чтобы кто-то заметил торчащие из закоулков рыжие усы…) Можно было бы объяснить странный вопрос хроническим недосыпом и стрессом этой ночи, но оправдываться и объяснять свои слова было бы ещё большей глупостью. Поэтому Кевин просто кивнул. - Ну да, конечно. Простите, я вас задерживаю. «Никогда не доверяй людям то, что на самом деле делается в твоей голове! – Эту фразу Макгвайер повторял себе не раз и не два. – Чем меньше о тебе знают – тем лучше. Пусть думают, что ты – полный примитив, ни о чём не думаешь, кроме работы, что у тебя нет личной жизни, нет привязанностей, увлечений – ничего. Какое тебе дело до того, что именно думают другие люди о тебе лично? Ты не перестанешь от чужих мыслей быть самим собой. А вот если начнёшь трепать языком – тогда точно кому-нибудь захочется сделать так, чтобы ты собой быть перестал». Кевин посмотрел на майора. Просто посмотрел. Сохранять на лице слегка отсутствующее выражение он давно научился. - Могу я поговорить с вами откровенно, майор? – спросил он, неожиданно даже для самого себя. – Это не займёт много времени.
Джейсон Рихтер: 12:03 Джейсон удивленно воззрился на Кевина. Давненько ему не задавали подобных вопросов. Возможно, просто некому было, или еще что-то - сам Рихтер не знал. Но такой хрестоматийной фразы он никак не ожидал. - Кевин, несмотря на то, что мы с вами работаем в организации, где зачастую откровенные разговоры могут считаться опасными и быть переданы дальше, я думаю вы меня знаете и знаете, что я всегда выполняю то, что от меня требуется но никогда не пытаюсь кого-то подставить, сообщив наверх то, что услышал, даже если услышанное может быть опасно. Я считаю подобные игры в испорченный телефони заверяю вас, чтобы вы не сказали, даже если вы сейчас скажете, что вы и есть тот самый "V", это останется между нами. Поэтому говорите, сейчас, возможно, самое подходящее время, поскольку другие слушатели могут оказаться не столь благодарными как я.
Дарел: 14:35 – Я вам не сказал? – вежливая улыбка, адресованная Иви, закончилась удивленным движением брови вверх. – Простите, эти телефонные разговоры порой так отрывисты и неудобны. Руководство «Вперед, Англия» попросило мое министерство о служебном расследовании деятельности «Эксилиума». Чтобы окончательно расставить все точки над «i» и пресечь порочащие партию слухи. Мой приезд сюда – личная любезность в адрес леди Вельгот. А ваш приезд сюда – личная любезность мне, мисс Хаммонд. Упражнения в двусмысленностях забавляли. «Любезность», которую он намеревался оказать железной леди, она ему вряд ли простит. Хотя, разумеется, все зависит от процента правды в содержании этой вот солидной папки с отчетами и заключениями «на публику». – Вот ваши пропуска, они вам понадобятся, - Дарел протянул Иве карточки, одну для неё, вторую для оператора. И добавил, по ходу меняя тему разговора. - Я сейчас проезжал через Вестминстерский мост, полюбовался юным садом на месте руин Парламента. Временному правительству не хватило средств ни на что, кроме бульдозеров, земли и саженцев, хотя «Вперед, Англия» и тут подсуетилась. В мэрии готовят проект реконструкции центральной части Лондона. А мне как-то не хватает Биг Бена… Ричарсон рассеянно пожал плечами. – Скажите.. Если это не слишком личный вопрос… Что из себя представлял господин «Ви»? Вы, говорят, знали его лучше многих.
Иви: 14:36 «Сама Железная Леди? Не могу поверить, что ее так переполошил мой вчерашний репортаж, чтобы уже сегодня она просила не кого-то там, а министра (!) лично провести расследование. Кажется, я разворошила осиное гнездо, сама того не замечая. Подумать только, как одно мое предположение смогло напугать «Вперед Англию»! Да... сюрприз на сюрпризе. Неужели я так не ошиблась в своих догадках?» Иви взяла протянутые карточки и даже не взглянула на них – причин сомневаться, что мистер Ричардсон все сделал как полагается, не было, тем более, что это было в его же интересах. - А по Олд Бейли вы не скучаете, - хмыкнула молодая женщина. Ей вспомнился тот вечер, когда она пошла в гости к Гордону. Как давно это было – совсем в другой жизни. Напуганная девочка Иви умерла давно. Рубикон перейден и забыт. Вопрос же о “V” пробудил другие воспоминания – о другой ночи пятого ноября, когда уже она нажала на рычаг, пуская поезд под здание Парламента. Вспомнился ответ на тот же самый вопрос, но заданный совершенно другим человеком, тогда таким же едва знакомым. Повторять его сейчас мисс Хаммонд не стала. - Он был надеждой. Надеждой на то, что все может быть по-другому. Иви понимала, что мистер Ричардсон спрашивал о другом. Но о “V” как о человеке она и сама почти ничего не знала. Она могла только предполагать, каким он был до того как надел маску, до того, как сам для себя перестал быть человеком, превратившись в орудие возмездия.
Кевин: 12:06 «Тот самый «V»… Ну, это вряд ли. Но кто на самом деле?..» Кевин понял, что не знает, с чего начать. Может быть, майор Рихтер был подарком судьбы. Потому что не будучи его непосредственным подчинённым, Кевин и не рассчитывал, что однажды удастся просто поговорить. Ну не придёшь же к чужому начальнику и не скажешь: «У вас не будет минутки, а то мне поговорить не с кем?». Другое дело, действительно ли это так необходимо? Макгвайер сам не заметил, каким нервным жестом провёл ладонью по обмотанному кожей рулю автомобиля. - Я не уверен, что понимаю, что сейчас происходит, - сказал он, глядя куда-то через капот машины. – Сегодня ночью арестовали толпу народа… А я думал: неужели когда-то я был одним из них? Мне ведь ни разу в голову не приходило хоть попытаться добраться до своего собственного «Дела» и понять, что меня лично могло связывать с такими вот людьми. Я никогда и не пытался переспрашивать: а что конкретно сделал Кевин Макгвайер? А сегодня… Сегодня я понял, что должен это знать. Наверное должен, - добавил Кевин не слишком уверенно. – Вот послушайте, - он повернулся к майору. – Государство как таковое – это всегда аппарат принуждения. Такова суть государства вообще. Потому что именно государство устанавливает определённые рамки, за которые человек не должен выходить. Но если государство – это изначально аппарат принуждения – чем плохи силовые методы? В конечном итоге мы так или иначе возвращаемся к ним. Потому что именно силовые методы – самые действенные. Так было несколько лет назад и так происходит сейчас… Происходило этой ночью. Человек совершает ошибку – государство обходится с ним жёстко, чтобы он эту ошибку осознал. Всё просто и понятно. А мы зачем-то напяливаем на государство маску демократии и старательно прячем истинные причины своих поступков. Получается, что все люди, вся страна – уподобляется такому человеку, как я: здесь она помнит, здесь не помнит. Та часть, к которой применили силовые методы, - он почему-то невольно коснулся рукой шрама на подбородке, - знает, что конкретно она сделала и за что наказана. А оставшаяся часть пребывает в благостном заблуждении. Но если это знание и это заблуждение сталкиваются – результат может оказаться совершенно непредсказуем. Потому что если человек верит в демократию – и вдруг сталкивается с другим человеком, который показывает ему, что с ним сделали за его ошибку и этим доказывает, что демократия – не более, чем миф – для первого человека это шок. И невозможно предсказать, на чью сторону шагнёт человек, выйдя из этого шока. Кевин снова взялся за руль. Ощущение затёртой кожи добавляло ему уверенности, потому что машина была тем старым, проверенным боевым товарищем, который никогда не подводил. Машина не предъявляла претензий и не разбазаривала твои тайны. Машине было всё равно до политики, до твоих странностей, до всего. Она просто честно делала то, что ты от неё требуешь. А люди… Людям Кевин не верил. Хотя, он ведь говорил не с каким-то абстрактным человеком, а с одним из той небольшой, избранной части людей, которые и без того знали о нём больше, чем он сам о себе знал. Ещё точнее: с единственным из этих избранных, с которым он вообще склонен бы был говорить. - Если бы я знал, что меня самого заставило сойти с пути, присоединиться к этим… диссидентам – мне было бы проще. Потому что если знаешь, за что конкретно тебя наказали – можешь сделать правильные выводы, а не двигаться ощупью в потёмках, боясь соскользнуть обратно в яму, из которой тебя один раз уже вытаскивали. В голове снова промелькнул образ девочки на железном стуле. Но тут же привычно рассеялся, оставив ощущение недосказанной фразы. Кевин оставил в покое руль и откинулся на спику сидения. Такой длинной речи ему не приходилось говорить наверное со времён последнего отчёта, когда нужно было вдумчиво и понятно объяснить шефу, какие меры были предприняты и почему. Хотя нет, тогда Кевин высказался гораздо короче. А сейчас его снова одолело чувство, что он сказал слишком много лишнего…
Питер Санрайз: (Прямиком из кабинета Брэдли - на улицы Лондона) 14:00 - 16:00 Из кабинета Брэдли - прямиком на улицы Лондона! Быстрым шагом попирать булыжники мостовых старого доброго Лондона. Города - столицы. Города - государства. Идти куда глядят глаза, идти куда несут ноги. Прочь из душного помещения! Прочь от удушающего выбора! Назад, в те времена, когда лондонцы добились права самостоятельно вершить правосудие, иметь выборного мэра и милицию. Когда каждый мечтал стать лондонцем - свободным горожанином. Когда каждый лондонец управлял свободным городом. Городом - столицей. Городом - государством. Лондон, Лондон. Сегодня твоя милиция не защищает тебя, сегодня твой Парламент не заботится о тебе, сегодня твой Суд - не суд Закона. Всё подчиняется одному человеку: Сатлеру, Вельгот, Брэдли... Один человек правит Судьбой. Так или иначе. Ты сделал исторический шаг назад, Лондон. Король снова правит городом. Городом - столицей. Городом - государством. ... А тебе, Питер, надо найти свое место в этом. Размышляя о судьбах Родины, Санрайз вернул пропуск охраннику и наконец вышел на улицу. Одну из тех, куда несколько минут назад так рвалась его душа. Вопреки порыву, Питер прошел на ведомственную стоянку, отыскал свой "Ягуар" цвета неба и резво выехал со стоянки. Впрочем, резвость как-то очень быстро сменилась вялотякучестью, да и та грозила каждую минуту выродиться в банальное простаивание - Питер попал в "пробку". Как назло, все возможные пути объезда либо ремонтировались после ночной борьбы с видеотехникой, либо были перекрыты полицией, либо уже надежно запломбированы самими автомобилистами. Застрял в пробке? – Прекрасная возможность поговорить с собой. - Итак, Питер, - мысленно обратился Санрайз сам к себе, - прекращай уже обращаться сам к себе. Лидер партии должен советоваться с другими, жить чаяниями народа и... дышать строго по расписанию. А то придет дядя Томас, и... – Питер живо себе представил, что лет через несколько какой-нибудь новый будущий лидер партии так же будет стоять в пробке, созданной его, Питером, аварией. И единственный пострадавший будет он, Питер. Он и «Ягуар». Насладившись картиной сполна, Санрайз развеял её словами: - Развейся! Такого не будет никогда. А даже если и будет, то что с того? Можно подумать, у меня есть выбор! Да уж, - Питер грустно улыбнулся, - вот не захочешь быть святым, а придется. Томас-Томас-Томас. Брэдли-Брэдли-Брэдли. Вы мне, видать, очень доверяете, раз дали доступ к действительно секретному. Хех, а если бы дали папку с собой, то что это? Один звонок к Марене, и я уже повязан и отвечаю на её вопрос «Что это?!» - Что это? – спрашивает Марена. - Это? Папка, - отвечает Питер. - А что в ней? – спрашивает Марена. - Я могу ошибаться, но скорее всего там – бумага. Во всяком случае так меня убедил Томас Брэдли, - отвечает Питер. - Вы были у Брэдли? – взвивается Марена. Хотя нет, она спрашивает холодно. Или нет, она просто констатирует. - Да, он меня вызывал, - спокойно отвечает Питер. - Зачем? - Сказал, что раз я заведую связями с общественностью, а у «Вперед Англии» сейчас будут проблемы с «Эксилиумом», то мне надо ознакомиться с этим проектом. И выдал папку. – Строит из себя дурачка Питер. - Почему мне не сказали, что Вы были у Брэдли? – Марена явно в растерянности. - Не успел. – Спокойно продолжает гнуть свою линию Санрайз, - Вы меня спросили раньше, чем я сказал. - Хм... - ... Висит пауза. Санрайз весь в белом, Марена – на нервах, Брэдли переживает проигрыш. - Да, Брэдли, - Питер возвращается в реальность и наблюдает апокалипсис: пешеходы обгоняют автомобили. – Да, Брэдли, Вы меня не подставляете (пока). Да и потерять я её не смогу. Питер представил лицо «барсеточника», который валится от удара спецназовца. Его подельника держат на прицеле пятеро в черных масках. Позади полиции в свете Луны –прожектора появляется Томас Брэдли. Он подходит, поднимает с дощетчатого пола сцены раскрытую папку, стряхивает с нее пылинки. - Читал? – сурово спрашивает Брэдли «барсеточника». Тот, придавленный солдатом, отрицательно машет головой. Брэдли поворачивается к его подельнику. Тот в страхе так же интенсивно вертит черепом. Брэдли не верит. - Господа. С прискорбием вынужден сообщить вам, что десять минут назад был введен новый уголовный кодекс. Часть статей была написана хартией автомобилистов. Например, лица, уличенные в краже барсеток, расстреливаются без суда и следствия. Брэдли уходит. Занавес. Аплодисменты. Гудки автомобилей. Санрайз жмет на газ, «Ягуар» продвигается вперед на несколько метров и замирает. Питер видит себя дома. В старинном замке, закутавшись в плед и сидя в кресле у камина, он листает папку и аккуратно, листок за листком, снимает её содержимое фотоаппаратом. Это уже потом поднимется огромный китеж: «Как?! Напечатано?! Кем?! А кто допустил утечку?!». Старый добрый Скотланд-Ярд. В соседних камерах сидят Брэдли и Марена. Вот конвой приводит Санрайза. Усаживает его в третью камеру. Уходит. Долгий разговор по душам начинается с реплики Питера: - Марена, Томас, как я рад вас здесь видеть! Я всегда знал, что эти решетки вам к лицу!
Дарел: 14:38 Попытка угадать по лицу человека, что он думает на самом деле, - упражнение, дающее на практике весьма сомнительные результаты. Поэтому Дарел не стал даже и пытаться «читать в душе» Иви. Хотя ответ молодой женщины и не отвечал в сущности на вопрос министра. – Надежда? Что ж, пусть будет так… Кого, как вы полагаете, ваш легендарный знакомый поддержал бы на грядущих выборах? Ричардсон постарался, чтобы в тоне его не слышалось уместной в данной ситуации иронии. – Или, если бы он не поддержал никого, что бы господин «Ви» взорвал на этот раз? Вопрос… почти не праздный. Грэг Джонс умер, временное правительство – унылый театр неуклюжих марионеток. Если выяснится, что «Вперед, Англия» нелегально балуется бактериологическим оружием (доказательств чего, разумеется, ни у кого пока не было, но нервическое поведение заинтересованных лиц невольно подталкивало других заинтересованных лиц к нелицеприятным домыслам), страна окажется на гране политического банкротства, - политики несостоятельны, альтернатива отсутствует. Иными словами – все плохо в любом случае, остается только выбрать меньшее из зол.
Джейсон Рихтер: 12:08 Рихтер смотрел на Кевина, с трудом сохраняя невозмутимое выражение лица. "Такого я никак не ожидал. Он бы еще в церковь исповедаться сходил..." Джейсон покачал головой. Макгваер излагал понятные, в общем-то, даже очевидные вещи которые сам Рихтер прекрасно понимал, но и поэтому не мог ответить. Его работа приучила к мыслям подобного рода относиться весьма осторожно и избегать их высказывания. Но раз собеседник настаивал на откровенности... - Кевин, вы говорите абсолютно правильные вещи. Вещи настолько правильные, что я даже не знаю, что ответить вам по сути. Единственное, что приходит мне на ум, так это то, что власть по сути своей всегда одинакова, как ее не назови. Просто хочу напомнить, что наша с вами задачу как служащих организации с определенными целями, методами и задачами, определяется как сохранение порядка. А порядок всегда тот, каким его видят стоящие у руля, это так. Но есть опреденные правила, которых я лично придерживаюсь в работе. Если хотите, можете назвать их моралью или гуманизмом. Джейсон сделал небольшую паузу и набрал воздуха для следующей фразы, которую намеревался произнести быстро. - Я допускаю мысль о том, что люди, которые нам противостоят, диссиденты, могут быть правы в своих убеждениях. Но как только их действия угрожают порядку, который мы с вами защищаем, стоит прекратить сочувствие и увидеть три вещи - угрозу, ее источник, и способ ее предотвращения. Это трудно, иногда очень трудно, поскольку зачастую требует отказаться от человеческих чувств. В этом случае могут помочь две вещи - слово "надо" и один киношный, но действенный рецепт - "Валиум, прозак и риталин - завтрак для чемпиона".
Иви: 14:39 - Может «Огурец», - девушка пожала плечами, - честное слово, в этом городе больше нечего взрывать. Иви провела рукой по голове. В голове промелькнула мысль, что пора покупать шапку – и теплее, и дополнительный элемент, делающий ее незаметной в толпе. - Не думаю, - молодая женщина смотрела куда-то вдаль, туда, где очередная многоэтажна сливалась серым отражением стеклянной поверхности стены с серым же небом, которое в ней отражалось, - что он поддержал бы кого-то из тех, кто сейчас у власти, или стремиться к ней. Он апеллировал к народу, а народ все так же напуган и загнан в угол, как и раньше. Подойдя к Лайнелу, мисс Хаммонд протянула ему его пропуск и вернулась к собеседнику. - Знаете, сейчас ситуация... что там играть словами, абсурдна! Ну какие честные демократичные выборы могут быть, если реальный претендент только один? Временному правительству никто не верил с самого начала... – Девушка покачала головой и посмотрела на мистера Ричардсона. – Простите, у меня не было времени ознакомиться с вашей биографией, не расскажите, что заставило вас пойти в политику? На кой вам это сдалось? Чего вы хотите добиться? Какие амбиции движут вами?
Дарел: 14:41 - Вы когда-нибудь задавали этот вопрос своему жениху? – осторожно осведомился Дарел, не спеша встречаться взглядом с молодой журналисткой. Гораздо удобнее было смотреть через плечо Иви на Лайнела, изучающего правительственную аккредитацию с видом лаборанта в серпентарии. – Необходимость, стечение обстоятельств, желание оказаться полезным своей стране. Водовороты больших социальных потрясений меняют размеренное течение человеческой жизни. Кого-то выносит вверх, кого-то наоборот. При всем вашем неприятии политики, мисс Хаммонд, она была и остается одной из древнейших человеческих профессий. И одной из самых востребованных. Как и журналистика, которую выбрали вы. Но если вы желаете говорить конкретно и знать, чего хочу лично я… Министр невольно отметил про себя, что разговор все более и более превращается в импровизированное интервью. Отчего оно так, Дарелу было пока непонятно: то ли Иви Хамонд и правда настолько талантливая журналистка, что умеет парой фраз разговорить любого. То ли ему самому просто давно хотелось выговориться, а судьба лишь любезно предоставила место, время и подходящего собеседника. «Ищи друзей своих среди врагов своих», - говорили древние. Опасный совет, когда приходит время опробовать его на собственной шкуре. – Я хочу наладить финансирование отечественной фармацевтический промышленности, модернизировать очистные сооружения Большого Лондона прежде, чем город накроет какая-нибудь нежданная эпидемия. Переоборудовать старые клиники… Дарел поморщился. – Черт возьми, хотя бы банально сделать всем английским детям необходимые прививки. У правительства нет на это денег, мисс Хаммонд. Режим Сатлера, как и любая диктатура, решал все экономические проблемы за счет человеческого фактора, бесплатной рабочей силы неблагонадежных граждан, безропотно вкалывающих за миску баланды. Режима уже нет, альтернативной экономики еще нет. Но страна не в агонии, как многие думают. Это всего лишь лихорадка, потом, даст бог, жар спадет, а иммунитет появится. Ричардсон едва заметно пожал плечами. – Жаль, что я не успею реализовать даже некоторые из этих планов. Но по крайней мере постараюсь.
Иви: 14:42 «Честный политик? Политик, который печется только о своей стране, и даже не думает о себе? Это слишком хорошо, чтобы быть похожим на правду!» - О, с Грегом все было предельно ясно. Он заигрался в политику – диссидентская деятельность как месть за убийство родных, наивная вера в то, что он может что-то изменить – не допустить возвращения старого режима. Я никогда не питала особых иллюзий на этот счет. – Девушка пожала плечами и поправила ворот плаща – на улице было промозгло. – Но, знаете, если поиграться в игру «если бы», то в деятельности Грега было рациональное зерно. Иви смотрела в глаза министра. Она и сама не знала, зачем сейчас рассказывает ему о Джонсе, тем более рассказывает правду, озвучивая те самые мысли, которые действительно обитали у нее в голове. «Хотя... Почему бы и нет? Партии Единства все равно конец – Донна не в состоянии сделать и десятой доли того, что мог сделать Грег.» - Его программа с самого начала не была похожа на панацею от всех бед. Если бы он победил, если бы осуществил хотя бы пятую часть того, что обещал, - это бы банально дало Англии время прийти в себя, немного подправить экономику, действительно немного, но хоть какая-то стабильность лучше полного хаоса. Но главное – это дало бы время народу прийти в себя, поверить, что режим Сатлера на самом деле остался в прошлом. Мисс Хаммонд глубоко вздохнула. - Хотя, что теперь об этом говорить. Выбора не осталось. Леди Вельгот – единственный претендент на выборах. Просто дежа вю...
Дарел: 14:44 - Мне очень жаль это слышать, мисс Хаммонд. Не про леди Вельгот, разумеется, - губы Дарела тронула ироничная улыбка. – Про то, что вы никогда не питали иллюзий в отношении мистера Джонса. Полагать политику игрой, а политиков «заигравшимися людьми», конечно, ваше право. Но тогда следует считать такой же игрой репрессии, лагеря, массовые расстрелы недовольных… м-ммм… правилами игры? Политики - игроки, население страны – их игрушки. В этом есть… что-то унизительное. «Возможно это просто защитная реакция, маска, одна из тех, что все мы носим. Или обратная сторона безысходности и неверия в то, что в стране можно что-то изменить. Черт возьми, манипулировать людьми, заранее признавшими себя игрушками негодяев-политиканов, просто… И даже слишком просто. Но каким же нужно быть глупцом, чтобы при этом беспокоиться об их интересах!» Иви заметно зябла, и Ричардсона это не удивляло. Погода не располагала к долгим беседам под открытым небом. К тому же из окон университетской проходной на них с растущим беспокойством глазели представители комитета по встрече. Дарел не сомневался, что МакЛин перезвонил в университет и предупредил ректора о том, что во вверенное ему учебное заведение едет министр здравоохранения с деловым визитом. – «Вперед, Англия» любезно предоставила мне это, - мужчина вновь сменил тему, вернее, вернул разговор к тому, с чего он начинался. К «Эксилиуму». – Я думаю, мисс Хаммонд, прежде, чем мы отправимся в лабораторию, вам стоит взглянуть на документы. Там есть пара общих заключений и выкладок, в которых в состоянии разобраться даже самый далекий от пробирок и автоклава человек. Ричардсон протянул молодой женщине папку. – Насколько я помню, вы упоминали, что при подготовке к первому интервью уже получали от «Эксилиума» такого рода заключения. Поэтому полагаюсь на вашу память. Взгляните, может быть в новой редакции что-то добавилось. Или, наоборот, исчезло.
Иви: 14:45 - А не унизительно десятилетиями терпеть диктатуру, не унизительно молчаливо наблюдать, как дорогих людей отправляют в лагеря, или убивают? – Тихо пробормотала Иви, не заботясь о том, услышит ее мистер Ричардсон, или нет. Она взяла протянутую папку и стала внимательно просматривать страницу за страницей. Большинство из них были исписаны текстом и формулами, которые были для молодой женщины не более понятны, нежели китайская грамота. Но заключения на самом деле было на английском. Улыбка на лице мисс Хаммонд становилась все шире по мере того, как она читала эти самые заключения. Закрыв глаза, она могла бы повторить их на память – текст был идентичный с тем, который предоставили ей несколько дней назад, когда стало очевидно, что сотрудникам лаборатории не отвертеться от встречи с не в меру бойкой журналисткой. - Ни единой буквы! Конечно, об основной части я ничего не могу сказать – ее мне и не присылали, но выводы идентичны до последней запятой! – Она вернула папку министру. – Или «Вперед Англия» чиста как горный ручей, или, что более вероятно, очень последовательна в своих мистификациях. Впрочем, на этот раз решать вам. Я здесь не для того, чтобы делать провокационные выводы. «Точнее не для того, чтобы их озвучивать...»
Кевин: 12:10-12:15 Кевин криво усмехнулся. Впрочем, ухмылка у него всегда была кривая – результат не слишком правильно сросшихся мышц на подбородке. «Сохранение порядка… Вот только почему сохранять этот порядок нужно, соблюдая полную секретность? Тоже не пугать обывателей? А может, их наоборот нужно так напугать, чтобы сидели и помалкивали?» В одном майор был прав: не дело некоторые мысли произносить вслух. - Как в старой сказке: «Бойся не того, кто не подумавши скажет, а того, кто не сказавши подумает…» - проговорил он негромко. – Не лучше ли для порядка – если мы будем выражаться более конкретно? Ни одну тайну на государственном уровне нельзя долго сохранять в тайне. Это один человек может сохранить свою индивидуальную тайну. И то – до первого же собеседника, которому он проговорится. Помнится, какой-то деятель сказал: «Старайтесь сохранить секретность своей конторы – и через некоторое время такое о ней услышите, чего и в помине нет. А начните в открытую рубить головы – и после первого шока о вас начнут говорить сугубо положительно». Но вы правы, наше дело – сохранять порядок. Вот только как может быть прав человек, который встаёт против законной власти? Ведь если допустить, что прав какой-нибудь… Джим Браун, который вопит, что власть превышает свои полномочия – это значит, что не права власть? «Ну тебя и занесло!» – сказал он сам себе. - Сколько ещё ты будешь врать, что этот парень тебе незнаком? - Врать? Послушайте, я в этой забегаловке бываю минимум раз в день. Туда заходит прорва народу. Я что, обязан знать каждого? Следователь обошёл вокруг его стула и неожиданно схватил за волосы, оттянув голову назад. - Хоть о родителях своих подумай, - посоветовал он. – Какой для них удар, что сын связался с этой дрянью! Кевин резким движением высвободился из его руки (благо, волосы достаточно короткие, чтобы удержать было не так просто). - Ни с кем я не связывался…- Прозвучало устало, что, учитывая, сколько времени тянется допрос, было совсем неудивительно. - Хорошо. Вставай, - скомандовал следователь. – Тут недалеко, в соседнем кабинете. Я тебе ещё кое-кого покажу. Уж этого-то человека ты наверняка знаешь. – И, через минуту, входя в соседний кабинет: - Только не ври, что вы не знакомы. Кевин уже давно не ожидал ничего хорошего и то, что с ним несколько последних дней просто беседовали – было почти необъяснимым чудом. Он считал, что готов, кого бы он ни увидел. Но разве можно вообще утверждать в этой жизни, что ты к чему-то готов? Она подняла голову и посмотрела на него. Кевин почувствовал, как оборвалось что-то внутри. И страх, самый настоящий, отвратительный, холодный и липкий, зашевелился под рёбрами, так что следующий вдох-выдох дался с огромным усилием. Самое худшее, что он не мог даже попытаться что-то сделать, к примеру, сказать, что они ошиблись, что эту девчонку он знает и она – всего-навсего… Кто? Да кто угодно: школьница, наркоманка, любовница, случайная знакомая – и вообще, они ошиблись, хватают кого попало… Нельзя было сказать ничего. Даже если здесь знают, что он знаком с нею – ему нельзя НИЧЕГО говорить. Нужно просто забыть всё, что было… Но что-то он должен сказать. Кевин равнодушно (на сколько мог) отвёл глаза и посмотрел на следователя. - Вы мне ещё растление малолеток припишете? – поинтересовался он. - Простите. – Он чуть тряхнул головой, отгоняя не слишком понятную, вырванную из контекста отсутствующей памяти картинку. – Я знаю, что хороший солдат не задаёт вопросы, он выполняет приказ. Остальное – не его дело.
Дарел: 14:47 «И это тоже унизительно, милая Иви. Но даже в таком случае играть честнее, чем ждать пока сыграют за тебя и на тебя в качестве игровой ставки» Дарел не стал говорить этого молодой женщине, она и не ждала его ответа. Сейчас министра больше занимало заключение, сделанное журналисткой в отношении папки «Экстилиума». – В глубине души я бы предпочел первое, мисс Хаммонд. Обошлось бы дешевле. И правительству, и мне лично, и нашим гражданам. Но, как вы изволили заметить, более вероятно… более вероятно, что счет наш «первым» не ограничится. Ричардсон вздохнул, отправляя папку под мышку. – А теперь, что знаю я… Я знаю, что у моего ведомства обнаружился платный информатор в числе сотрудников проекта. Мой зам благоразумно подстраховался в самом начале исследований. Предусмотрительный человек, надо отдать ему должное. Информатор никаких заключений не делает и соображениями не делится, передает только сводные данные о проведенных экспериментах и их результатах. Разумеется, тех экспериментах, к информации по которым он сам имеет доступ. Поэтому сведения отрывочные, и, как это часто случается в генетике, трактовать их допустимо по-разному. На сегодняшний день известно одно – «Эксилиум» вплотную работает с опасными штаммами вирусов, производными тех, что вызвали в свое время катастрофу с Триуотерс, в Сент-Мери, и заражение метрополитена. Естественно, поскольку они ищут вакцину против разновидностей именно этого вируса, само по себе происходящее не вызывает подозрений. Но уже вызывает опасения. Последние рекомендации наших экспертов – исследования такого рода крайне нежелательно проводить в лабораторном комплексе учебного заведения на территории мегаполиса. Вот, пожалуй, и все с ознакомительно-официальной частью.
Джейсон Рихтер: 12:16 - В последнее время я,даже не чувствую себя солдатом. Да и раньше не чувствовал. Солдат, Кевин, воюет не только потому что приказали, а еще и потому что с другй сторны тоже находится человек, который имеет столько же шансов убить солдата, сколько сам солдат - убить противника. А сейчас, да и, чего скрывать от себя, в последние лет десять при Саттлере, воевать было просто не с кем и большая часть солдат переквалифицировалась в палачей. Я тешу себя надеждой, что я не такой, хотя с каждым месяцем службы она все бледнее. Джейсон замолчал и отвел взгляд. "И чего ты разоткровенничался, майор. Ты только сегодня утром убил беззащитного человека, приговоренного к смерти нашей доблестной партией, которой ты с верностью пса служишь. Чем ты лучше остальных палачей?" - Рихтер с трудом удержался от нервного смешка, и прочистил горло. - Что касается "прав" и "не прав" - это вопрос по большей части закона, да, но иногда... Представьте себе хрупкую девушку, направляющую на вас автомат Калашникова, который едва не перевешивает ее саму и у которого, как вы отлично видите, не взведен затвор, просто в силу того, что девушка при всей своей высокоидейности не озаботилась изучением матчасти. Несмотря на все доводы разума, и специфики нашей работы, у меня не поднимется рука выстрелить в эту малолетнюю дурочку, когда надо подойти к ней, отнять опасную игрушку, может быть, дать ремня хорошего и отправить домой - все, большего тут делать не ндо, да и бессмысленно. Что касается того, что власть бывает не права. Я отвечу вам, что бывают случаи, когда людям кажется, что власть неправа и случаи когда власть объективно неправа. В первом случае, люди могут не видеть каких-то внешних обстоятельств, которыми обусловлены действия, и это нормально. Во втором случае, это обычно означает, что у власти стоит один или кучка больных маньяков, озабоченных тем, как сохранить эту власть и преумножить ее, и более ничем. Я мог бы продолжить, попытаться делать какие-то выводы, но не буду этого делать, ибо выводы эти лежат в той области, в которую лучше не входить, поскольку это прямая дорога к матросам с гранатами, залпам крейсера "Аврора" и хаосу...
Кевин: 12:19 – 12:25 Кевин едва не ляпнул: «И какой власти служим мы?» Но вовремя опомнился. Получается, что когда начинался разговор, ему подсознательно хотелось всего лишь услышать подтверждение, что то, что они делают и как они это делают – это правильно, это необходимо, несмотря на личные амбиции и прочую чепуху, какая может прийти в голову. А зашло вон куда… И каждое слово майора было абсолютной, понятной и объективной истиной. Но от этого яснее не становилось. «Малолетнюю дурочку…» И снова эта странная, почти неуловимая картинка: девочка с упавшими на лицо волосами. Малолетняя? Дурочка? Вереница людей, которых гонят к машинам и какая-то девица, по виду точно не девочка, но какое-то неуловимое сходство жеста, и отчаяние во взгляде. Страх… Сколько можно крутиться в этом лабиринте, из которого может быть вообще нет выхода?! И тут – власть, палачи… Что ж, нужно иметь смелость, и немалую, чтобы называть вещи своими именами. Палачи… А знают ли они сами – он, Рихтер, Брэдли – знают ли они, могут ли утверждать, что сейчас только кажется, что власть не права? Или у власти сейчас действительно куча маньяков, которым кроме этой самой власти ничего не надо? «Вот, значит, как… Ты уже готов высказать вслух, что власть не права, только ещё не понял, кажется тебе это или на самом деле так? Да уж, чего не придёт от больной головы…» И снова кривая ухмылка. - Майор! Я знаю вас, как человека, которого уж всяко нельзя посчитать нечестным или недостаточно преданным тому делу, которому мы служим… - Получилось слишком пафосно. Да какая разница?! Плевать на пафосность! – Просто… Наверное, я трогаю слишком болезненную тему, - договорил он совершенно неожиданно, хотя хотел сказать совсем о другом. Кевин потёр глаза рукой, чувствуя, что головная боль помаленьку возвращается.
Джейсон Рихтер: 12:25 - Кевин, поймите меня правильно. Я могу сколько угодно говорить, но ни в коем случае не хочу поучать. Просто не считаю себя вправе. Я могу изложить вам свое мнение по тому вопросу в котором у меня это мнение есть, но навязывать его... Помните, что несколько лет назад собственное мнение иметь было опасно. Оцените прогресс, которого мы достигли - в голосе Рихтера послушалась ничем не прикрытая ирония - теперь мнение иметь можно, но мы все понимаем, что высказывать его зачастую вредно. - Рихтер замолчал. - В общем, да, хватит. А то завтра действительно на баррикадах окажемся и, возможно, не с той стороны, с какой должны в соответствии с присягой. Кстати говоря, вот и ответ на невысказанный вами вопрос. Если вы хотите знать, все ли что мы делаем в нашей с вами работе, вспомните слова присяги. Особенно те, которые "преданно служить служить и защищать страну от врагов внешних и внутренних". Потому что, если мы не будем этого делать, будет не страна, а, как я уже говорил хаос. А врагом может быть и маньяк, пролезший во власть и мальчишка или девчонкас автоматом и идеями. Просто защищать от первого и от второго нужно по-разному. Рихтер замолчал и хмуро посмотрел через ветровое стекло вперед, на улицу. Он никак не ожидал подобного поворота событий. Задумавшись о правильности системы, на которую он работал и, тем более, поделившись своими мыслями с Макгваером, Рихтер мог поставить под удар саму систему, ведь на таких людей как он, исполнителей, приученных к тому, чтобы сознавать правильность своих действий и не задумываться лишний раз, держалась любая система, возникающая после революции.
Кевин: 12:28 В голову пришла неожиданная мысль: «Если бы в мои задачи входило вытянуть майора на откровенность – я бы эти задачи уже выполнил…» Почему-то стало гадко. Кевин без колебаний мог выстрелить во врага, но подслушивание чужих откровений, чтобы потом доносить об этих откровениях – это то, что он органически не мог делать. Наверное, его начальство достаточно хорошо представляло себе слабые стороны Кевина Макгвайера, потому что ни разу не поручало ничего подобного. Хотя, Кевин знал, что некоторые этим занимаются. Мог даже пальцем показать, кто именно. Но откровенность требовала ответной откровенности. - Несколько лет назад… - Он пожал плечами. – Хотел бы я знать, что несколько лет назад привело меня самого к этим мальчикам и девочкам, у которых и автоматов-то не было. Зато мысли были такие, что хватит всю планету два раза перевернуть. Но то мысли… На деле – что могу мальчики и девочки? Прятаться по кухням и придумывать красивые лозунги? Даже если у них будут автоматы – это мало что изменит, разве что, навредят сами себе ещё больше. Изменить что-то, по-настоящему изменить, могут те, кто гораздо значимее этих мальчиков и девочек. Те, у кого реальная власть. А такой человек, или люди, никогда не будут болтать о своих планах. И мир они переворачивать не станут. Зачем? Они просто по тихому возьмут своё. И эта страна окажется в очередной ж… - Он осёкся, выдохнув сквозь зубы, словно поспешил выгнать воздух из лёгких, чтобы его уж точно не хватило для завершения фразы. Но мгновение прошло, и Макгвайер взял себя в руки. - Вы правы, майор. Лучше об этом не думать. Чтобы не оказаться снова там же. Выходит только, что от мальчиков и девочек порядок защищать проще: отобрал автомат, шарахнул мордой об стенку – и мальчики с девочками становятся смирными и покладистыми… Он вспомнил серую толпу, одинаковые лица, затравленные, глаза в землю, руки за головой – спотыкаются, но покорно лезут в дверцы спецтранспорта. Без разговоров, без жалоб. А кому жаловаться? Солдатам с автоматами? Многие знают, что никакая покорность не спасёт от вещей похуже мгновенной смерти от выстрела в затылок. Но панический страх этой самой смерти на столько сильнее, что любой самый рьяный предпочитает неизвестность, не менее страшную – этой самой пуле в затылок. - Я бы предпочёл пулю. – Только в момент произнесения фразы он понял, что высказался вслух. И посмотрел на Рихтера, не удержавшись оттого, чтобы снова криво усмехнуться. – Плохой признак: начинаю думать вслух. Нет, я не сомневаюсь в том, что должен хорошо делать свою работу. За мной должок. Один раз меня простили, хотя в каком-то смысле я поступил гораздо хуже, чем все эти диссиденты вместе взятые. Наверное… Я не знаю, не помню, но по тем обрывкам, которые всё-таки помню… - Он снова оборвал себя. Вот чего совсем не надо обсуждать ни с кем – так это проблемы того, что он помнит, а что нет. – Спасибо. – Это было произнесено вполне искренне. - Понимаю, что отнял у вас кучу времени и полез, куда не просят, но вы правы, достаточно помнить, что ты принёс присягу. И, главное, кому ты её принёс. «Одно из двух: либо я себя успокаиваю, чтобы совесть не мучила, либо…» Либо – что? Майор прав, кто-то должен делать дело. Просто делать своё дело. Этого достаточно.
Джейсон Рихтер: 12:32 "Нет, майор, все-таки ты не палач" - усмехнулся Рихтер - "поскольку за то, что вы с Кевином сейчас наговорили, надо по-хорошему, достать Кольт, продырявить ему голову, после чего застрелиться самому." - Кевин, в завершение нашего с вами диалога я хотел бы задать провокационный вопрос. Посмотрите на нас с вами, и на таких людей как мы, и подумайте - а умеем ли мы делать что-то еще, кроме того, чем мы занимаемся? Мне кажется, что люди, которые хотят порядка останутся при любой власти и будут делать свое дело. Независимо от того, на какой стороне они окажутся. Нам надо помнить, что плохой мир лучше доброй войны. Да, всегда есть люди, которые хотят для страны и для себя лучшего, но в результате их действий какой-никакой порядок превращается в хаос Поэтому я, хотя и ни к чему не обязываю и не призываю, хочу повториться и предложить подумать, а делели бы такие как мы в другой ситуации другую работу? Мне почуму-то кажется, что нет.
Кевин: 12:35 «В другой ситуации… Значит, все эти связи с диссидентами, всё это действительно было абсолютной чушью! Детские игрушки, которые с возрастом сами проходят…» Одно он давным-давно усвоил и сейчас только утвердился в этой мысли: рот нужно держать на замке, не провоцировать ни себя, ни других. Но что же случилось, что вдруг сегодня утром он впервые за последние шесть лет отошёл от этого золотого правила? Что? Ведь одну и ту же работу он делает изо дня в день – и ничего не менялось до этого момента. Что это? Неужели всему виной воспоминания, которые тихо-мирно лежали себе где-то на дне, просачиваясь в виде «милых» таких кошмаров в сне, но не оставляя к утру ничего, кроме недоумения? А сейчас это нечто, основательно забытое, выброшенное из головы, стучится обратно и заставляет дрожать от страха? Да, заставляет. Потому что подсознательно ты знаешь: если весь этот ужас всплывёт в твоей голове – неизвестно куда завернёт твоя собственная психика и чем всё это кончится. Великолепно! Ну давайте дрожать от того, что может быть произойдёт, а может быть – нет! Блеск! Почему бы тогда не застрелиться сразу? Чего ждать-то? Майору будет спокойнее, его откровения уж точно останутся тайной. С трупа донос не стребуешь. И пытать труп бесполезно, разве что из желания надругаться над бренным телом и хоть тем душу отвести… Или не застрелиться? Есть и другие доступные способы… Кевин как наяву увидел, что заводит мотор (естественно, двери тут же блокируют выход) и, направляет «Ниссан» на основание огромной арки, вот этой, в каких-нибудь тридцати метрах отсюда. Как раз достаточно, чтобы разогнаться. А подушек безопасности в машине нет. И пусть потом доблестные коллеги гадают, что такое нашло на этих двоих, что они решили совершить коллективное самоубийство. Или дурью накачались от «хорошей жизни» по самое нехочу… «Ты псих», - констатировал он, после чего вздохнул и посмотрел на майора. - Меня устраивает моя работа, - сказал он. – Поэтому отвечу честно: ничего другого я делать не стану. Не из каких-то принципов. По другому я не могу. А всё это… рассуждения там всякие – это бред. Вредный и никому не нужный. – Он занырнул в привычную раковину и теперь спокойной выглядывал оттуда, понимая, что период демонстрации своего незащищённого тела прошёл наконец и голова, несмотря на отчаянную боль в районе правого виска, начала работать так, как надо. – В общем, спасибо. Мне просто нужно было всё это услышать. – Он позволил-таки просочиться вполне искренней эмоции, когда добавил: - Само собой, делиться впечатлениями о разговоре ни с кем не буду. Да и к чему? Если у порядка и есть люди, которые действительно верно его охраняют, то вы – первый из их числа. Хочется надеяться, что я тоже…
Иви: 14:49 - Только не говорите, что ваш информатор – мисс Летер! – Хмыкнула Иви, досадуя на себя, что озвучила глупую шутку – по иному она не могла назвать мысль, пришедшую в голову. А, между прочим, было не до смеха. - Если бы вы знали, как бы я хотела ошибиться вчера. Еще одна эпидемия, устроенная жадными до власти личностями... - Иви сжала пальцами виски. «Сколько нужно человеческих жизней, чтобы горстка алчных гордецов устроилась в заветных креслах?» - Но не было рядом того, кто мог бы ответить на этот вопрос с рафинированной долей убийственной иронии, с непоколебимой уверенностью, что все можно изменить, изменить к лучшему. – «Что я могу без тебя? Как ты мог бросить меня наедине со всем этим кошмаром? Что могу сделать я?!» Волевым усилием подавив приступ паники и малодушия, Иви подняла голову и посмотрела на мужчину. Он стоял такой спокойный, с вежливым безразличием на лице – выражением таким удобным для любого серьезного политика. Он играет в свою игру. Пусть у него и благородные цели, но ему не исправить ситуации. Хотя... не допустить катастрофы – вполне в его силах, если звезды станут соответствующим образом и госпожа Удача будет благосклонна. - В котором часу вас ждут в лаборатории? – Произнесла мисс Хаммонд будничным тоном, взглянув сначала на часы, а потом на Лайнела, который уже почти собрался выйти из себя.
Джейсон Рихтер: 12:30 - 12:35 Джейсон улыбнулся глядя в глаза Кевину. - Знаете такую фразу - "моя работа - знать, что вы думаете"? По-моему, нам действительно стоит завершить диалог о разумном, добром и вечном, иначе нам обоим припишут статью "доведение до самоубийства". Посмертно. Рихтер протянул Макгваеру руку. - На последок хочу еще раз повторить то, что сказал, по скромным подсчетам, уже раза три за сегодня. Не из всех фактов нужно стараться делать выводы. Иногда факт - просто факт, не предполагающий ничего более. Выдержав паузу и пожав руку Кевину, Рихтер вышел из машины. - Желаю удачи. - произнес он на прощание и направился к своей машине. - Звоните, если появятся вопросы или потребуется помощь. ... Устроившись в своей машине Рихтер еще раз прокрутил в голове произошедший диалог. Сейчас он не удивился бы, обнаружив у себя на голове несколько седых волос. Слишком тяжелые темы были подняты и Джейсон меньше всего ждал от себя того, что звучало в процессе диалога из его собственных уст. Заведя машину и затерявшись в городском трафике, Рихтер приторбозил у небольшого бара и позволил себе символическое количество алкоголя. Заказав какой-то легкий коктейль, он устроился в баре одновременно пытаясь понять собственную мотивацию в недавнем разговоре и одновременно убивая время до нового звонка, нового задания. Не успел н выпить и половины того, что ему принесли, и попросить счет, как предсказанный Рихтером очередной источник беспокойства дал о себе знать. СМС с защищенного от определения номера, лаконично гласившее "13:15, паб Нерон". Хмыкнув, Джейсон расплатился по счету и поехал узнавать, кто в это время суток столь жаждал его видеть и быль столь лаконичен. => паб "Нерон" в Сохо.
Дарел: 14:51 – Простите, что вы сказали? - На мгновение растерялся Ричардсон. Догадка Иви в отношении информатора была столь мгновенной и стопроцентно верной, что министр не сразу сообразил, что молодая женщина всего-навсего шутит. Только ставшее уже привычным любезное безразличие на лице, - добротная маска политика, что никогда не подводит, - спасла имидж Дарела и репутацию Иды Леттер. – Я ничего не говорил о возможности искусственного инициирования эпидемии, - торопливо сменил он тему. – Правительство подобных планов не вынашивает, уверяю вас. А «Вперед, Англия»….Возможно, они просто не понимают, с чем связались. Если уничтожить свой народ, желание власти над ним потеряет всякий смысл. Он мог бы долго объяснять, почему эпидемия, подобная эпидемии Триуотерс, разразись она сейчас, окажется еще большей катастрофой для нации, чем трагедия восемнадцатилетней давности. Перебои с продовольствием, с лекарствами, удручающая демографическая ситуация. Это уже не вопрос страха и повиновения, как возможно полагают советники леди Вельгот, это вопрос выживания. И ответ на этот вопрос отнюдь не очевиден. Мог бы, но не стал. Не стоит пугать. Не себя, не собеседницу. – Высокие гости не опаздывают, мисс Хаммонд. Одно из немногих преимуществ моего поста - когда бы я соизволил появиться, это всегда «вовремя». Но вы правы, не будем злоупотреблять… Нас ждут к трем. Идемте, не будем доводить комитет по встрече до нервного срыва.
Кевин: 12:36-13:20 Кевин сам удивился, с каким чувством пожал руку Рихтера. Хотя удивляться было нечему. Человек так устроен, что периодически ему в жизни ужасно не хватает возможности выложить свои мысли, не взирая ни на какие последствия, а после хоть трава не расти… «Звоните…» - Надеюсь, не потребуется, - тихо сказал Кевин сам себе, глядя вслед удаляющейся фигуре. – Вот не поверите, не люблю подставлять тех, кто мне нравится. Дождавшись, когда машина Рихтера скроется из виду, Кевин завёл мотор и вывел свой потрёпанный Ниссан в общий поток. Нужно было наконец-то отвезти отчёт и сдать его шефу. Проехав две улицы, Макгвайер притормозил и повернулся, в поисках коробки с лекарством. Как на зло, она явно решила остаться девственно нетронутой и не спешила показываться его жадному взору. Чертыхнувшись, Кевин свесился между передними сидениями, в надежде узреть наконец, в каком углу скрылась беглянка. Минуты три Кевин сосредоточенно обшаривал дно автомобиля, уже почти целиком переместившись на заднее сидение (точнее, на пол перед задним сидением). Наконец, ему удалось усмотреть предмет своего вожделения, закатившийся вбок, за водительское кресло. Пришлось выбираться обратно и шарить рукой с другой стороны. Выудив строптивую коробку на свет, Кевин некоторое время разглядывал этикетку. А мысли блуждали совсем в другом направлении. «Неужели ты на столько сильно зависишь от своего прошлого? Майор прав, наше дело – делать дело. Так что сосредоточься и постарайся больше не лезть со своими откровениями, даже если очень попросят. Вытаскивать всё это на свет – не лучший способ продления жизни…» Он открыл коробку и вытряхнул на ладонь пару таблеток. И тут же почувствовал, как свело судорогой пустой желудок. Только этого не хватало! Вот ведь дрянь!... Отбросив открытую коробку в одну сторону, таблетки в другую, Кевин выпрямился и заставил себя глубоко и ровно дышать, потом положил руки на руль и вывел автомобиль обратно в общий поток. «На сегодня хватит дуэлей…» Он не сразу сообразил, что едет не в ту сторону и промахал нужный поворот. Ничего, даже кстати. Это отвлекло от ощущений и мысли наконец сосредоточились на дороге. Пришлось промахать несколько лишних кварталов и сворачивать в общем потоке. И как раз перед развязкой, с которой Кевину нужно было вывернуть на нужное направление, поток машин неожиданно застопорился. Кевин выглянул из машины, пытаясь определить, что случилось. Либо авария, либо просто пробка. Скорее всего второе. - Вот зар-раза! Этого не хватало! Он попытался сдать назад, но было уже поздно. Желающие ехать в том же направлении уже лишили его возможности хоть куда-то свернуть. Кевин крутанул руль, в надежде успеть вписаться в оставшееся сбоку пространство. Ниссан дёрнулся, красноречиво отображая состояние психики своего хозяина. И замер, потому как дальше дёргаться было некуда. - Тьфу! Попасться как какому-то… Его гордость ощутила уязвимый укол. Вот так, как какому-то новичку, попасться в пробку! Ну всё сегодня не так! Не глуша мотор, Кевин навалился на руль, смирившись с неизбежным. В кармане лежал отчёт Рихтера, а когда он отсюда выберется – придётся долго и нудно объяснять, что он вовсе не мотался к себе на квартиру, взламывать флешку и любопытствовать чужими литературными опусами, а стоял в пробке, чего с ним, Макгвайером, не было минимум последние два года. Разве что, бросить машину и пойти пешком. Быстрее получится. Но бросать машину Кевин не собирался, поэтому остался там, где есть, ожидать, когда наконец удастся миновать всё это столпотворение. Переход - кабинет Томаса Брэдли
Иви: 14:53 Занятая воспитанием собственных тараканов в бритой голове, Иви не заметила странности в реакции мужчины на ее шутку, так что репутация мисс Летер не пострадала, к счастью, или к сожалению – только время покажет. А вот остальные слова министра дошли до сознания молодой женщины. «Идет на попятную? Ладно, и не делай вид, что впервые сталкиваешься с такой формой действия инстинкта самосохранения.» - Я верю, что правительство не готовит ничего подобного – ни средств, ни времени у них, тоесть у вас, - Иви улыбнулась Дарелу, - нет. И это всем известно. Что же до «Вперед Англии», кажется, именно этот вопрос вы и хотели выяснить. Кивнув Лайнелу, мисс Хаммонд взяла мужчину под руку, и маленькая, да и не слишком дружная компания, направилась к проходной: сначала университета, а потом и лаборатории. Проблем с документами не возникло, но охранник, тот самый, который помогал ей с Китом вчера, посмотрел на журналистку с такой смесью неверия страха и восхищения, что мурашки побежали по спине. Заставив себя изобразить вежливую улыбку, Иви поспешила дальше, благо дорогу она забыть не успела. /Переход Дарела и Иви в Лабораторию/
Кассандра: 12:16 – 12:54 Написано в соавторстве с Юрием Безруковым. /Из заброшенной школы на окраине/ Веря, что Юрий слышал, какой адрес назвала Эсфирь, девушка предоставила ему выбирать маршрут, надеясь, что все помнят, что времени в обрез и терять его – непозволительная роскошь. Всё также избегая крупных шоссе, но при этом не петляя по закоулкам, мужчина сделал небольшую дугу по направлению к месту назначения. Стараясь подъехать сто стороны периферии. По счастью небольшое путешествие обошлось без неприятностей, благодаря чему дорога заняла всего около получаса и в одном из неприметных двориков Сохо нарисовалась столь же неприметная парочка. Молодых байкеров-раздолбаев, как могли подумать немногочисленные свидетели. Кассандра спрыгнула с мотоцикла и оглянулась. В поле зрения камеры слежения не наблюдалось, отдельные прохожие – по большей части направлялись домой, или наоборот, покидали свои жилища. Место было выбрано не идеально, но очень даже неплохо. Поправив на плече сумку, девушка повернулась к Юрию. Сейчас она не видела его глаз. Может, так даже было лучше – навязчивой картинкой в памяти не всплывал его взгляд, брошенный в школе. И чем она его заслужила – Касс не могла понять до сих пор. И это не улучшало и без того далеко не радужного настроения. - Спасибо. Удачи. И... береги себя. Казалось, пора идти, но Кассандра продолжала стоять, словно ожидая чего-то. «Да, у моря погоды...» - Злобно хихикнул внутренний голос. Мужчина несколько мгновений смотрел на мисс Ворд сквозь пластиковое забрало, испытывая лёгкое недоумение. В его ожиданиях, произнесённая фраза должна была быть ровно вдвое короче и брошенной через плечо. Сняв шлем и положив его на бензобак перед собой, он посмотрел на девушку. - Всё нормально Принцесса… Честно… – Произнёс Юрий с искренней дружеской улыбкой. Сердиться он долго не умел, да и смысла в этом особого не видел. И выдержав небольшую паузу, добавил. – Может я, всё же, присмотрю за тобой из укромного местечка? Береженного - бог бережет. Это стало последней каплей. Кассандра была окончательно сбита с толку, совершенно не понимала, что происходит, а потому злилась, теперь уже на себя саму, раза в два сильнее, чем пару секунд назад. - Нет. Не нужно. Я сама прекрасно справлюсь, а лишнее внимание привлекать нельзя. Уезжай. – Сейчас важно было говорить тихо, а с какими интонациями – дело десятое. Тренированный голосок в голове упорно твердил, что она что-то упускает, и что-то важное. Касс попробовала посмотреть на ситуацию отстраненно, со стороны. И сразу поняла, что не так: они с Юрием торчат тут на виду у всех жильцов окружающих домов уже минуты три, и при этом ведут себя не как следует. Вот такой разговор запросто может вызвать ненужные подозрения, а значит нужно сделать что-то, что бы изменило для постороннего взгляда весь характер обыденной сценки. Играть на публику... это было важной частью ее подготовки, хотя никогда самой любимой. Глубоко вдохнув, Кассандра нарисовала на лице улыбку счастливой идиотки, и, шагнув к Юрию, обняла его. - Извини. – Шепнула она на ухо. Так же стремительно отпустив мужчину, она развернулась и скрылась в ближайшем парадном. Конечно, это был не искомый дом, но выходить на улицу здесь, чтобы, пройдя пару кварталов, найти нужный, было глупостью. Проще проскользнуть в соседний переулок и там по дворам, жаль, что не ночь – тогда можно было бы и по крышам. - До встречи. Бросил Юрий вслед удалявшейся девушки, не повышая голоса, словно она всё ещё стояла рядом. Он смотрел на неё, до последнего момента, пока её силуэт не исчез за дверями. На то, что бы разобраться в смысле произошедшего понадобилось совсем немного времени. Безруков напоследок окинул задумчивым взглядом окружающие окна и выезды на параллельные улицы. Затем, быстро развернувшись и накидывая на ходу шлем, с рёвом понёсся прочь. /Переход Кассандры в жилой дом в Сохо/
Давид Лихтерман: 13.30-14.45 /переход из магазина "Замечательные мелочи"/ Давид двигался вверх некогда роскошной, а ныне стабильно-серо-засратой улицы. Растрескавшийся,а местами и вовсе провалившийся и кое-как залатанный асфальт, частично разбитые, частично заколоченные окна в домах, мусор, валяющийся повсюду, кроме урн, которых кстати две на всю улицу...окрестности Сохо в этих своих проявлениях ни чем не отличались от всего остального Лондона, разве что машин побольше было, и все провода были целыми. " Мда, вот тебе и взорвали Парламент. И на площадь вышли, постоять! - неожиданно мрачно подумал Шпала, отправляя в лёгкие очередно клуб отравы. - Мда, вот значит за это мы и боролись? За ЭТО?! Увольте, не так оно всё было. За что же мы всё же стояли-то.а? Вопрос интересный во всех отношениях. А может, мы были не за, а против? Против постоянных арестов, страха, синтетического питания, вечной угрозы войны? Да, наверное. Только вот мы ничего не добились. Кто-то сломался, кто-то на всю судьбу печать получил, а кто-то и отделался лёгким испугом. Лёгким таким испугом в расстрельном подвале. Завидую им. В аду-то мы уже были, а в раю точно лучше, чем здесь! Мда, такие вот у нас пироги...с котятами, иначе и не скажешь! Может не стоило гордо молчать, а? Рассказал бы всё, всё подписал, вышел бы. Потом начал осторожно промывать мозги экзальтированной молодёжи, сейчас бы уже хоть какая-то база была. И пальцы были бы целы, - Давид метким плевком в глаз отогнал от себя дворнягу, не известно с чего решившую его облаять. - Да не было бы ничего этого. Один раз сломался бы и всё. Окончил бы художку свою, рисовал бы...что-нибудь, для кого-нибудь. А на любое упоминание гэбни отзывался бы тихим, но явно ощутимым сокращением очка. Фи, Давид, чтобы сказала твоя мама, узнав, как ты выражаешься! Кстати о маме, надо бы её найти. И папу тоже. Надо будет... Интересно, а сколько вот таких как я теперь, у которых душа настолько в рубец превратилась, что об исчезнувших родителях вспоминают так, к слову? Мало наверное. Я ведь прекрасно понимаю, что они либо эммигрировали, что вряд ли, либо попались, и тогда искать их уже смысла нет. Не того они у меня здоровья, чтобы лагерь выдержать. Смысла во всём этом -нет, не буду я никому ничего напоминать. Если они мертвы - значит исправлять что-то поздно, а если нет, то...то встречаться с ними нельзя. Я теперь меченный, как собственно и все мы. И рано или позно по нам ударят, да так, что достанется всем окружающим. Нельзя, нельзя мне теперь с живыми, у меня на затылке прицел и в глазах тоже прицел. И стрелять по мне будут из гранатомёта минимум, а совсем не из тех игрушек, что продиктовал мистер Как-Его-Там в магазине. Чтобы наверняка, а если и заденет кого, кто рядом оказался...так наверное не просто так они рядом -то были! Всё верно. Всё так. Кстати, интересно, понимают ли остальные, что мы вряд ли будем делать что-то конкретное против будущего правительства. Неееет, наша задача воспитать тех, кто будет это "что-то" делать, а нас уже знают и подозрений слишком много. Нас возьмут. Всех. Рано или поздно. Главное, чтобы остался хоть кто-то. Мда. Эсфирь, скорее всего, понимает всё это и ещё чуть-чуть сверху, она всегда была девочкой умной. Горячей, конечно, но умной, а теперь ещё и горячность отбили, так что у неё есть все шансы продержаться долго. Мда. Надеюсь, я тоже продержусь достаточно. Кстати, надо будет Малявке показал, что я там наваял. Не время сейчас для творческой стеснительности, совсем не врема. Не подойдёт, ну и фиг с ним, а подойдёт, так совсем хорошо!" На этой оптимистичной мысли, Давид добрался до автобусной остановки, рядом с которой почти сразу претормозил очередной страдающий метеоризмом гроб на колёсах, переполненный народом. Полчаса тряски в людской биомассе, пересадка, ещё пятнадцать минут, и Шпала наконец вывалился на окраинах Лондона. Теперь оставалось только добраться до "базы" /переход в Заброшенную школу/
Кассандра: 15:03 – 16:00 /из Квартирки на Грей стрит/ Оказавшись на улице, Кассандра привычно слилась с толпой – и даже если мистер Бредли лично начнет изучать все записи камер наблюдения в городе, он ее не заметит, если конечно раньше не сойдет с ума от такого обилия мигающих картинок. До назначенного времени был еще час, как раз вполне достаточно, чтобы дойти пешком, даже с запасом, небольшим, но все же. Хотя... торчать на улице, явно ожидая кого-то не дело, так что можно было не спеша сделать крюк – взглянуть на то место, где еще совсем недавно высился парламент. А сейчас повторяя узор фундамента были высажены кусты, насколько могла рассмотреть девушка из-за ограждения, кусты были розовыми, но в это время года уже не цвели. Касс посмотрела вдаль: на реку, на здания на том берегу. Огромный город уменьшился наверное в два раза с времени прихода к власти ее отца... И как она могла последние два года продолжать верить во весь тот... бред, которым ее пичкали всю жизнь?! Было больно признать правду, признать, что с самого раннего детства жил в сплошной лжи, в мире, настолько далеком от реальности, что точек соприкосновения у них почти не было. Но несколько прошедших дней изменили слишком многое! И последние камни руин башни из слоновой кости растаяли во мгле... Грустно улыбнувшись своим мыслям в ближайшую камеру наблюдения, Кассандра направилась на встречу со Шпалой. Выбросив все лишние мысли из головы, она пыталась придумать, как совместить ее привычные методы незаметного обмена информацией с диссидентскими навыками парня, чтобы они случайно не устроили цирк посреди улицы.
Давид Лихтерман: 16.00 /из Заброшенной школы/ Давид успел, что называется, тютелька в тютельку - большой электронный циферблат на одном из окружающих зданий как раз показал четыре часа после полудня. Девушки видно ещё не было, так что Давид спокойно уселся на скамейку рядом с тротуаром, закурил и сделал вид, что его ничего не интересует, кроме серых Лондонских туч. Было довольно прохладно, так что он застегнул куртку и засунул руки в карманы. Недать-невзять, обычный студент-лоботряс гуляющий после пары, а может и вместо неё, разве что банки пива не хватало, но ведь бывают же непьющие студенты. Редко конечно, но бывают. Лихтерману было почти хорошо: свежий воздух, не надо никуда бежать, камера наблюдения, висящая шагов на пять левее, почти не нервирует, привык уже...только вот совсем расслабиться для него было уже невозможно. Единожды выросшие на затылке глаза отказывались закрываться и бдительно изучали окружающий мир. Мимо прошла парочка совсем молодых, лет по шестнадцать, ребят, оживлённо и громко обсуждающих Картера. Давид рефлекторно поежился. Несмотря на то, что в сети некоторые произведения Мэтра валялись в свободном доступе, он не мог привыкнуть к тому. что за одно упоминание этой фамилии...ну, люди в штатском не явились бы конечно же, но, например, из института можно было вылететь на раз. "Мда, дышите воздухом свободы, англичане! Мир вам, жители Лондона, вы и сами не заметите, как старые времена вернуться. Тоньше стали работать, урроды, гораздо тоньше." Камера, словно уловив его мысли, повернулась, зажужав сервомотором. Давид не подал виду, что его это хоть как-то зацепило, отшвырнул бычок, практически попав в урну, встал и двинулся, выходя из поля зрения злостного агрегата. "Ну где же Принцесса, так её перетак?!" - подумал Давид, чисто автоматически прикуривая очередную сигарету.
Кассандра: 16:01 Отлипнув от стенки, с которой слилась, ожидая назначенной встречи, девушка направилась к Давиду. Кассандра пребывала в некоторой растерянности – неужели он на самом деле ее не заметил? Становится невидимкой для чужих было для нее в порядке вещей, но уже чтобы не узнавали и в упор не видели свои же... Это был явный перебор на ее вкус. «Надо что-то делать...» - Отметила себе Касс, попутно выбирая, под каким видом подойти к Лихтерману. Незаметно оглядевшись и убедившись, что на улице прохожих умеренное количество, как для этой части Лондона в это время суток, она подошла к собеседнику, мило улыбнулась и обняла, заставляя нагнуться не в меру длинного Шпалу, чтобы под видом встречи влюбленной парочки на ушко выложить все что надо. А сказать надо было многое, как для запланированной встречи. После Разговора с мистером Уэсби, Кассандра поняла, что ей просто необходимо встретится с Эсфирь. Сегодня, чем быстрее, тем лучше, но идеально в тишине и в надежном месте в назначенное время. - Мне нужно посплетничать с Малявкой, - зашептала она на ухо, - если вы уже всем перемыли косточки, может я вечером зайду к ней в гости, заодно и подарок занесу? Отпустив Давида, она заглянула ему в глаза, ожидая ответа. Хотя... если он не согласится, Касс все равно найдет Эсфирь – очень важно поговорить как можно скорее.
Давид Лихтерман: 16:02 - Много гуляешь! - ответил Давид чуть громче, чтобы не привлекать излишнего внимания, буде появится кто-то от кого оно может исходить. - Но у нас теперь свободная страна, так кто, я чтобы тебя держать, тем более, что с подарком. А дял меня ничего нет? Шпала не был уверен, что Касс правильно поняла его намёк, но надеялся на это. "Изивините, леди, так учили меня! Впрочем, вы производите впечатления умного индивида, так что особых проблем быть не должно" То, как незаметно подошла к нему Принцесса и как ловко, мгновенно соориентировавшись, сыграла нужную роль наталкивало на определённые размышления. Диссиденты и прочие самоучки действовали иначе - они не сливались с фоном, а старались не вызывать подозрений, выглядеть чистыми, да и роли исполняли иначе. Давид не мог объяснить чем, но иначе. "Надо будет подумать на эту тему. Но после. Сначала работаем-с, сэр!"
Кассандра: 16:04 - Ну извини, - ответила капризным голосом Касс. Взяв Шпалу по руку, она медленно пошла по тротуару – на углу, они разойдутся в разные стороны, так что ни люди, ни камера не заметит ничего подозрительного, ничего странного. Девушка задумалась – что хотел получить от нее Давид. Флеху, книгу и описание ситуации она сама передаст Эсфирь вечером. Так чего может ждать он? Мысленно сетуя на неслаженные, импровизированные шифры диссидентов, она с тоской вспоминала как ее учили говорить – прямым текстом, но никто не поймет не услышит, не прочтет по губам правду. - Для тебя? – Легкое возмущение в тон разыгрываемому образу. – Для тебя, боюсь ничего, кроме не слишком веселых новостей. Или же ты хочешь от меня чего-то совсем непристойного! – Насмешка с надеждой на то, что бывалый конспиратор поймет насколько новичку (натасканному на совершенно другие вещи) сложно прочитать его мысли, запутанные абстрактными формулировками.
Давид Лихтерман: 16:08 - Леди, как вы могли так обо мне подумать?! - очень натурально возмутился Давид. - Я хорошо воспитанный юноша, между прочим, и более всего на свете ценю как раз новости, пусть даже не слишком весёлые! "Нет, точно не самоучка и не из тех, кого наши могли обучить. Тогда она бы нашу речь на раз-два секла, а тут разжёвывать приходится. Кто же вы, мисс Принцесса...хотя, имя "Тень" вам подходит много больше." Кроме всего прочего у Давида возникло весьма странное чувство по поводу этой девушки. "Я что где-то её видел? Хммм...тогда разве что очень мельком, иначе запомнил бы. Но тогда где? В лагере? Очень может быть. Но, учитывая уже полученные сведения, не среди заключённых. Не сидела она - на лбу написано! Значит...мисс Тень, а уж не работаете ли вы на братьев наших, как гворит Эсфирь, в штатском? " - ни лицо, ни глаза Давида при этом совершенно его не выдавали - он всё так же шёл рядом, курил и слегка улыбался, при этом чувствуя форменную дискотеку параноидальных тараканов в своей многострадальной голове. - "А если я видел не саму Тень, а каких-нибудь её родственников? Например сидел с ними или ещё что-нибудь в этом роде? Тоже возможно...эххх, совсем ты уже, мейне терре, профессиональные навыки без практики-то растерял!"
Кассандра: 16:10 - Новости такие, что подарок я нашла именно такой, как хотела, и в магазине даже не было других покупателей, представляешь какая удача! Кассандра махнула рукой, разгоняя сигаретный дым – за последние несколько дней она, казалось, прокоптилась уже насквозь. Сначала была только Эсфирь, а теперь к ней присоединился еще и Давид... «Если так пойдет и дальше, меня скоро можно будет подавать в качестве закуски...» - А вот для тебя новости совсем невеселые. – Тон девушки посерьезнел, хотя выражение лица оставалось легкомысленно-бездумным. – Помнишь о чем ты спрашивал утром? Так вот, твои наихудшие подозрения оправдались. Соболезную. Касс понимала, что не место и не время, но неизвестно, когда она увидит Лихтермана следующий раз, и нет гарантий, что тогда будет время хотя бы вспомнить о том, о чем он хотел узнать. - Ладно, я пойду, - они как раз подходили к перекрестку, - если что, передашь с Малявкой. На углу она отпустила руку Давида, повернулась и растаяла среди редких прохожих. Еще нужно было прошвырнуться по магазинам – в планах девушки было задержаться на Грей стрит, а значит неплохо было бы обзавестись необходимыми вещами. /В квартирку на Грей стрит./
Давид Лихтерман: 16:10 -16. 50 Давид при озвучивании "новостей" с шага не сбился, в лице не изменился и даже сигарету судорожно пальцами не смял. Слишком долго он жил скрываясь, чтобы контроль за выражением лица не нашёл собственного представительства где-то глубоко в подкорке. Только в голове стучало: "В лагере- в лагере-в лагере- В ЛАГЕРЕ!!!" Лишь разойдясь с Касс, Шпала окончательно успокоился и начал думать. "Стоп. Девочка наша явно не сидела, это мы уже поняли, ага. Значит "самое худшее" в её устах значит скорее всего - умерли. А может и нет, в тем всё-таки. Хммм, уточнять не буду, считаем, что умерли и теперь находятся в раю, где нет гэбни - нет гэбни- нет гэбни...эхх, даже подумать приятно! Так. идём дальше. А если она сказала это не просто так, а? Если я прокололся. что подозреваю её в чём-то нехорошем, и хитрая девочка меня таким образом решила отвлечь. Так, Шпала, собрался и осмотрелся." Давид щелчком отправил сигарету через плечо, присел на краю тротуара, вроде как завязывая шнурки, и осторожно осмотрелся. Так и есть - двое широкоплечих, бритоголовых парней недвусмысленно следовали за ним. "Ох, чтоб вам всем в дерьмо по уши!" - от души пожелал неизвестно кому Давид. -" Таки влип." Он встал и всё так же неторопливо двинулся к автобусной остановке. Его явно не собирались брать, а просто вели, причём настолько неумело, что Шпала даже затруднялся подобрать сравнение для профессионального уровня. "Ладно, камараден, сейчас мы с вами погуляем немного!" - злобно подумал диссидент и свернул в проулок. Впрочем, играться долго Шпала не стал - взыграло нечто вроде человеколюбия. Он просто как следует поводил своих преследователей по переулкам, потом спустился в канализации, немного попетлял по тамошним туннелям, окончательно отбив у парней способности к ориентированию, после чего спокойно оторвался. спрятался, переждал и выбрался на поверхность. "Учитесь ребята, а то ведь вернётся ваша власть - первых посадят за такое качество работы" Давид втиснулся в остопротивевший за последний день автобус и вновь убыл "на базу", на этот раз без малейших признаков "хвоста". /переход в Заброшенную школу/
Иви: 15:10 – 16:54 /Из лаборатории/ Попрощавшись с Лайнелом, мужественно выдержав его угрюмый взгляд, а так же рассыпавшись в извинениях и прочее и прочее, Иви проследила, чтобы оператор уехал, отказавшись от предложения подвести, сделанного угрюмо-сварливым тоном. Во-первых она не хотела оставаться в обществе тяжелого характера ни единой лишней минуты, а во-вторых ей хотелось пройтись и подумать. А подумать было о чем. О неудачном повторном визите в лабораторию, о том, что, скорее всего, на этом ее сотрудничество с мистером Ричардсоном и закончится. Конечно, он не был виноват в том, что его руки срочно потребовались в другом месте, но этот инцидент был знаком того, что девушке нужно вернутся к первоначальным планам – а именно заняться «обращениями “V” к народу». Застегнув плащ и завернувшись в шаль, молодая женщина медленно пошла, не особенно выбирая куда – сейчас это было совершенно неважно: тротуары в Лондоне были примерно одинаковыми на всех цивилизованных улицах, а все, что ей было нужно в данный момент – мелькание серого, влажного от бесконечной сырости, асфальта под ногами. Звуки города сливались в единый фоновый шум, такой привычный с детства, что оказываясь вдалеке от него, начинаешь понимать, что чего-то недостает. Каблучки ровно стучали по мостовой, задавая ритм мыслям девушки, мыслям о том, как осуществить свой план. Допустим, сделать запись, даже без оператора – в Галерее Теней была довольно приличная камера, она сможет, но вот никто не возьмется пустить ее в эфир, легальным образом так точно. Мысли перескакивали с предмета на предмет: где искать вчерашних знакомых? что говорить от его лица? в какое кафе зайти перекусить – с утра она выпила немного плохого кофе в больнице, но вот поесть забыла и теперь желудок стал ненавязчиво напоминать об этом. Оглядевшись, Иви заметила, что забрела на незнакомую ей улицу. Взглянув на часы, она обнаружила, что прошлялась уже больше полутора часов. Время шло и только она маялась дурью. И как назло в пределах видимости не было ни единого такси.
Эсфирь Минц: /из Центра Лондона/ 16:55 - 17:30 Мимо с диким воем промчались машины скорой помощи - вероятно, спешили с того места, из которого давеча донесся жуткий звук, ознаменовавший собой чьи-то непременные смерти. Да, определенно за последние несколько суток Лондон стал крайне неприятным местом для того, кто привык жить. Улицы все еще сохраняли некоторые следы ночных беспорядков, но в целом все ликвидировали слишком уж быстро - словно кто-то предполагал такой сценарий развития событий и заранее подготовил ответные меры. "Такие, например, как разгром сквота... как убийство Джонни... как арест Лары... И не надо мне говорить, что это еще не арест, мне плевать, как это назовут, если суть не меняется!" Мыслям в голове было тесно и они напоминали об этом стойкой мигренью, начавшейся сразу после расставания со Стеном. Кхез, их странная группка, текст Давида, вся эта котовасия со слежкой и расспросами, Кассандра с ее тайнами, сокрытыми мраком, Кристини, необходимость что-то срочно делать и проверять, как сработали вешки... "А ведь у нас даже финансирования нет. Еще одна проблема. А что у нас есть?" - внезапно задалась она вопросом. - "А ничего у нас нет. Скелеты в шкафу да паутина из словес... Ну, нет, так мы каши не сварим..." Помимо всего прочего, надо было выходить на политологов, хотя бы и из студенчества, но могущих внятно обрисовать ситуацию, и не с их диссидентской позиции "Амба, призрак Сатлера встает в конце тоннеля", а логически, спокойно и умно. Но пока... Пока они должны были успеть до ночи нанести первый удар, уже не пробный, а самый настоящий. Показать зубы, но показать так, чтобы сложилось впечатление, что оных зубов нет. То, что их и вправду нет, Эсфирь мало беспокоило - она прекрасно знала, что вот что-что, а зубы, кулаки да арматура в этих кулаках найдется легко, боевое крыло любой организации есть самое стабильное и готовое к дестрою звено. Идеализма у них ни на грош, мозгов, как правило, тоже, зато море энтузиазма и желания громить. Что делать, маневры, кончено, главное, но и о войне забывать нельзя. А война - это та еще грязища. Но Малявке, как давнему рядовому на этом фронте, было уже некуда больше пачкаться, а потому она и не думала об этом аспекте. Свернув в один из переулков, девушка толкнула обшарпанную дверь в какую-то пристройку. Как ни странно, но не взирая на все события, включая маньяка-правдоруба, "точка" функционировала. Девушку негрубо, но твердо взял за плечо меланхоличного вида молодчик. - Деточка, ну вот куда ты прешь, а? Эсфирь смерила "охрану" самым презрительным взором, на который была способна. Тот статус, который она планировала обрести через некоторое время позволял такие вот вольности. - Не наглей, малыш. А лучше позови Степного, скажи, что Малявка пришла. Можно сказать, с повинной. Страж ощутимо офигел от колорита ситуации - в общем, не каждый день девочки-школьницы проявляли такую великолепную осведомленность о криминальных погонялах узловых фигур британского наркотрафика. Все еще пребывая в некоторой растерянности, он отодвинул девушку к стене и, завещав страшным голосом ничего нигде не трогать, удалился в одно из ответвлений помещения. После чего вернулся уже, кажется, в полном трансе и кивком указал девушке следовать за ним. Степной, получивший свое прозвище за несвойственную людям его круга любовь к творчеству Гессе, за те полтора года, что они не виделись, конечно же, не изменился. Он все так же напоминал обычного мужичка лет сорока - такие обычно вкалывают от звонка до звонка на каком-нибудь заводе в должности старшего помощника младшего подсобного, а по выходным безыскусно напиваются в хлам, дым и прочие последствия взрывов. - С чем пожаловала? - в лоб поинтересовался он у Эсфирь, меряя ее самым неопределенным взглядом. - Уж точно не с "хвостом", ты меня знаешь, в эти игрушки меня не втянуть. Не дожидаясь приглашения, девушка села в обшарпанное кресло и закурила. - Верю, верю. - кивнул Степной, настоящего имени которого не знали даже люди из ближнего окружения. - Ты же у нас честная-пречестная, тебе важно чистенькой остаться. - Хватит. - Эсфирь сжала губы. - Сказала же - пришла с повинной. Да, после того эпизода, как Малявка воочию увидела, что способны сделать с людьми ее химические коктейли, связь со Степным и его людьми она разорвала быстро и безоговорочно. Подмоченной репутации в глазах Чарли это не исправило и из сквота все равно пришлось уходить, но тогда Эсфирь и представить не могла, что настанет такой момент, когда ей станет безразлична цена, которую будет платить и она, и совершенно посторонние люди за ее действия. - Ушам своим не верю. Тебе что, деньги понадобились? - во взгляде наркодельца возникла заинтересованность. В определенных узких кругах Малявка считалась личностью достаточно одиозной, пусть и овеянной очень сомнительной славой. - Когда мне понадобятся деньги, Степной, я просто наймусь к тебе курьером и буду спать спокойно. Кто бы знал, каких нечеловеческих усилий стоила Эсфирь эта беседа, в очередной раз тычащая ее носом в то, что она так старательно пыталась забыть. И весь этот непринужденно-порочный вид, и спокойный тон, и перекодировка языка - но не в оппозиционно-сопротивленческий словарь, а в криминальные формулы. "Я предаю себя." - поняла девушка. - "И мне совершенно все равно. Я делаю это, чтобы не предать своих живых и своих мертвых. Я слишком много им должна." - Так что, тебе еще есть нужда в моем рукоделии? - небрежно осведомилась она. - Ух ты, прыткая какая... - мужчина явно колебался. С одной стороны, формул ее коктейлей у него не было, Эсфирь в лагере мозгов не растеряла и работала всегда так, чтобы необходимость в ней не отпадала. С другой - уж больно опасно всегда ходила эта девчонка и никогда нельзя было знать, что у нее на уме. - Слушай сюда, Малявочка. Нужда-то есть, но все зависит от цены, раз уж тебе нужны не деньги. Понимаешь? Чарли-то не уберегся, бедняжка, а кто его знает, чего он там наговорит. У него ж на тебя зубов, что у акулы. - Понимаю. - кивнула Эсфирь, разглядывая огонек сигареты. - Вот поэтому я и пришла к тебе - ты и без слов все знаешь. А нужно мне, Степной, не так уж и много. Выход на типографию. И чтоб лавэ с меня не трясли, у меня с ним сейчас нехорошо. Сегодня - срочный заказ, дальше - по мере необходимости. С гарантом уничтожения диапозитивов и молчания сотрудников. Ну, а что я предлагаю взамен, ты уже видел. Плюс модификации. Плюс все мои новые поделки уходят только через тебя. А как знак величайшего доверия... - тут она вынула из рюкзака лист, исписанный мелким убористым почерком с обеих сторон. - Полный расклад того, на чем мы с тобой и расстались. Даже с пометками о сложных моментах в процессе изготовления. Степной проглядел лист и только крякнул. Лицо его выражало сильнейшую борьбу бабла со злом, но и без слов было ясно, что бабло, как обычно, победит. Мужик убрал бумагу в карман, еще раз взглянул на Эсфирь и, хлопнув себя по лбу, расхохотался. - Ох... ну... ну, Маляв, ну ты даешь! Я ж сейчас помру на месте! У девочки четыре года самой поганой из возможных ходок, но ума ей это не прибавило! - веселился он совершенно искренне и даже как-то беззлобно. - Ти... типография! Срочные заказы! Уничтожение диа... диа... позитивов! Едрить меня налево... Уффф... Отсмеявшись, он вытер лоб и, постаравшись сделать серьезное лицо, взглянул на Эсфирь, которая всеми силами воздерживалась от возможных комментариев. - Будет тебе типография с нелюбопытным и бескорыстным сотрудником. Дай пару минут. И действительно, очень скоро у Эсфирь в руках был адрес, кодовые слова и гарантия того, что все будет тип-топ, насколько это вообще возможно, включая ночевку в этой самой типографии для лучшего надзора за состоянием печати. - А вообще, - Степной вдруг стал серьезным по-настоящему. - я тебе так скажу - ты хоть и еврейка, а дура. Эти... они сейчас такие, что тебя соплей перешибут в один момент. Мне, в целом, похрен, конечно. - он зевнул. - Но покамест ты не навешала на себя все, что только можно, по-хорошему тебе настаиваю - переходи-ка ты, гений сопротивления, лучше ко мне. Я и сам не обижу, и в обиду не дам, если ты только хлам свой из головы выкинешь, а оставишь там только формулы. "Ой, развелось альтруистов на мою голову! Откуда столько-то?!" - поразилась девушка, поднимаясь. - Степной, когда мне потребуется безопасность, я опять же наймусь к тебе курьером и с крупной партией с**бусь за океан и опять же буду спать спокойно, хрен меня потом найдешь. Но это мне не нужно, понятно? - Понятно, - усмехнулся он в бороду. - что курьером я тебя теперь не возьму ни в жизни. Ладно, первый взнос принят, а дальше выходи на связь где-то через месяцок. О том, что будет, если не выйдешь без уважительной причины в виде безвременной кончины, ты в курсе. Эсфирь подарила наркодельцу самую отвратную из своих улыбок и вышла, даже не хлопнув дверью. Страж долго созерцал ее спину, стремительно удаляющуюся по улице и глубокомысленно костерил всяких полоумных малолеток. А Малявка, балансируя разведенными руками, молча шла по краю тротуара, корректируя в уме текст Давида и прикидывая, сколько времени и людей понадобится для распространения листовок и как скоро они смогут наладить выпуск газеты хотя бы в три полосы. И когда, наконец уже, будут похороны Картера, потому что надо придти да посмотреть, что да как. Последний Честный и после смерти был безупречным лакмусом своего времени.
Кевин: Из Центра Лондона 17:31 Кевину удалось благополучно миновать перманентный затор при выезде с улицы Пиккадильи, но всё равно он выбрал довольно кружной маршрут к Ведомству. То ли подсознательно не хотелось торопиться, то ли он просто устал и сам не заметил, что свернул не совсем туда, куда нужно. «Устал… Скажите – ничего не соображаю, - сказал он сам себе, в последнюю секунду успев тормознуть и не врезаться в машину, которую угораздило остановиться на красный свет вот как раз перед его Ниссаном. – Только не спать!» На этот раз он чувствовал, что превысил все возможные лимиты собственной выносливости. Подводный заплыв по Темзе доконал окончательно. Он даже не особенно мучился совестью из-за того, что этому заплыву предшествовало, хотя уже успел вспомнить, что в машине кроме Вельгот были минимум её шофёр и телохранитель, которые наверняка просто работали за деньги и совершенно не заслуживали своей участи. Всё-таки абсолютным циником Кевина нельзя было назвать. И он даже подозревал, что с совестью придётся побороться, несмотря на то, что он выполнял приказ своего шефа, которому обязан всем, в том числе и жизнью. Плечо болело, но боль с трудом пробивалась в утомлённый мозг. Кевин потёр глаза и заставил себя сосредоточиться на рефлексах. Благо вождение машины давно уже дошло у него до полного автоматизма. А вот заставить себя смотреть на светофор – это уже было свыше сил. Казалось, что отдалённое пятнышко красного света изливается на глаза концентрированной кислотой, бьёт лазером в самый мозг, стремится раздуть пожар на сетчатке… В общем, пытается устроить нечто непотребное там, куда его совсем не зовут. Кевин снова зажмурился и просто слушал, когда взревут моторы и машины вокруг него начнут трогаться с места. И он тронулся вместе с ними, открыв глаза только тогда, когда по его мнению светофор остался позади. В первый момент он сам не понял, какой такой раздражитель смог пробиться через его почти полный ступор и мгновенно пробудить. Но и тут рефлекс сработал быстрее. Кевин не успел разогнаться, как уже тормозил, плавно и по всем правилам, у края тротуара. Странная фигурка, девочка, от нечего делать балансирующая на самом краю дороги, привлекла его внимание. Приковала взгляд, заставила вдруг вспыхнуть что-то в утомлённом мозгу. По телу прошла дрожь. Кошмар последних дней вдруг ожил, показался наяву и Кевин моментально понял, что именно ЕЁ образ безуспешно пытался выловить, возвращаясь раз от раза из своих бредовых снов. Так бывает: долго вглядываешься в толпу, стараясь разглядеть знакомый силуэт, ошибаешься, принимаешь за знакомую кого-то отдалённо похожего, приходишь в раздражение от того, что «всё – не те». Но потом появляется одна единственная, которую ты ждёшь – и ещё не разглядев лица, по одному только силуэту, моментально понимаешь, что это именно ОНА. Кевин почувствовал, что не может дышать, так близко, на самом краю, реально, не в сновидении, шла… Он не мог вспомнить имени. Хотя чувствовал, что имя висит над ним, как нож гильотины на гнилой верёвке. Кевин поравнялся с девочкой. Чувствуя, как завязывается тугой комок под рёбрами, заставил себя взглянуть через дверцу машины в лицо, в которое боялся вглядываться больше всего на свете… Может, будь он в другом состоянии – сперва подумал бы, что делает. Но получилось всё совершенно рефлекторно. При работающем двигателе в Ниссане стояла блокировка дверей. Блокировку можно было при желании отключить одним нажатием кнопки, потому что глушить мотор он не хотел, а чтобы выйти из машины нужно было разблокировать двери. Надо было нажать на кнопку отключения блокировки, взять дистанционный пульт, открыть дверцу машины, выйти и не закрыть до конца, чтобы, когда блокировка включится снова, дверца осталась открыта и можно было легко запрыгнуть обратно в салон. Потом нужно было быстро обойти машину, подойти сзади, чтобы девочка не успела заметить, схватить её в охапку, одним махом открыть дверцу пассажирского места, втолкнуть девочку внутрь и захлопнуть дверцу. Оставалось нажать кнопку на пульте, который он зажимал в руке и заблокировать дверцу. И тут же вернуться обратно, сесть в машину и моментально бросить её в общий поток. На все эти действия ушло меньше десяти секунд. Откуда-то взялись силы и тело повиновалось, как и положено, без единого лишнего жеста, точно, с неумолимой молниеносностью. И вот уже Ниссан, набирая скорость, виляет среди машин, уносясь вперёд и дальше…
Эсфирь Минц: 17:31 До того, как события в очередной раз решили взять спринтерский темп, Малявка успела придти к выводу, что надо бы немного помаячить по месту жительства: и реактивы кой-какие забрать, да и братьев в сером немножко за нос поводить. Эсфирь в итоге и сообразить-то ничего не успела, не то что сопротивление развернуть. Да и сообразив, все равно ничего бы не смогла сделать, знала она этот поганый захват сзади, полностью фиксирующий руки, так что не было даже гипотетической возможности пустить в ход лежащий в кармане скальпель. А пытаться рассадить кому-то голень ногой, обутой в кроссовок - дело суть бесполезное. Поэтому, поняв, что произошло, Малявка пришла к выводу, что покамест никаких возможностей не упустила. Да и в дальнейшем не планировала это делать - не та была ситуация, чтобы возможности упускать. Надо было только прикинуть, а чего это, собственно за наглядная демонстрация сноровки в делах киднеппинга. Чем девушка и занялась, параллельно развернув кампанию по завешиванию ушей водителя бессодержательной и непонятной простым смертным руганью. - Гейн золсту а капорэ фар кол-ам-исроэл1, мать твою! "Так, это могут быть люди Степного, который вдруг передумал и решил меня от греха подальше устранить. Только вот без интересу ему пока меня устранять, а если даже и захотел бы, так они по-другому действуют - со спины за плечо, разворот - и любуйся пером между собственных ребер..." - Ду ост гедарфт а капорэ верн а клейнинкер2, мешугене3 хренов! "А еще это может быть хвост "бобби", который за мной таскается уже много времени, а я и не заметила... одно "но" - у меня при себе ни партии, ни рецепта, да и начали бы они, скорее всего, с "руки за спину, вы имеете право...", да и Кристини меня вчера отпустил собственноручно, ему от меня на данный момент другое требуется... правдоподобно, в общем, но маловероятно." - Шрайбм зол мен дир рецэптн!!!4 "А еще это может быть гэбня моя обожаемая, очень может быть, их это методы... тогда почему тут только один водитель и где положенные мне два вежливых сотрудника справа и слева, черный мешок и вообще брать меня следовало еще у школы, да и не только меня..." - Поц5 недоделанный! Пгирэ6! Золст лэбм – обэр нит ланг7... хотя неееет, - Эсфирь рассмеялась. - золст бесер лэбм - ун мучен зих8! "А самый простой вариант, что это может быть наибанальнейший маньяк с уклоном в педофилию, что неоригинально, но очень, очень вероятно, и я даже аргументов против найти не могу. Ну, блин, нет чтоб на недельку раньше..." Конечно же, Эсфирь была напугана, и напугана сильно - она ничего не понимала, да и свежо было в памяти "общение" с этим юным дарованием от полиции. Но на то она и проходила все свои земные круги, чтобы страх, уже привычный, как воздух, никак не влиял ни на соображалку, ни на действия. Ругаясь и думая, девушка успела уже подергать дверь, которая, конечно же, и не думала открываться, и внимательно посмотреть за окно, чтобы понять, куда, собственно, движется автомобиль. В конечном счете она решила, что куда бы он ни двигался - ей туда не надо, и перспектив у этой поездки, конечно, много, но все они ее не устраивают. Водитель на ругательства не реагировал, лица не поворачивал, а разглядеть его в зеркальце заднего вида у Малявки не получилось. Да и не волновал ее особенно фактор внешности похитителя. "Ладушки. Идем ва-банк, Шпала в случае чего тоже может идеализм на толпы экстраполировать." С этими мыслями Эсфирь извлекла из кармана скальпель, содрала зубами защитный колпачок с лезвия и, как учили ее в том же криминальном блоке "Белого Огня", приставила лезвие к тому месту на шее водителя, где у всех нормальных людей была сонная артерия, свободной рукой прижимая его голову к спинке сиденья. Перчатки Кассандры были великолепны - не стесняли движения ни на йоту. - Ну, покатались и хватит, милый. Короче, или ты сейчас же съезжаешь на обочину, открываешь двери и мы тихо-мирно расходимся в разные стороны, или ты отдаешь Б-гу душу от кровотечения, а я - уж как получится! - голос все-таки сорвался, но Эсфирь было плевать. - Мне, б*я, по*уй, что будет дальше, понял?! С идиша Малявка перешла на банальный и вульгарный мат, что было у нее признаком сильнейшего волнения - просто об этом мало кто знал. ____________________________________________________________________________________ 1Гейн золсту а капорэ фар кол-ам-исроэл (здесь и далее - идиш) - чтоб ты стал жертвой искупления грехов всего еврейского народа; 2 Ду ост гедарфт а капорэ верн а клейнинкер - тебе надо было стать искупительной жертвой в детстве (по смыслу то же, что "и зачем тебя мама родила?!"); 3 Мешугене - сумасшедший, дурачок; 4 Шрайбм зол мен дир рецэптн - чтоб тебе писали только рецепты; 5 Поц - то же, что и русское слово из трех букв, в переносном смысле так же означает "мерзавец", очень распространенное ругательство; 6 Пгирэ - падаль; 7 Золст лэбм – обэр нит ланг - чтоб ты жил - но недолго; 8 Золст бесер лэбм - ун мучен зих - лучше уж живи - и мучайся.
Кевин: 17:32 «Она! Она!! Это она!!!» - вот собственно и всё, что крутилось в голове. Кевин готов был расцеловать её за каждое это ругательство на идиш, совершенно непонятное, но родное до щемящей боли. Гнилая верёвка оборвалась… Фирэлэ… Называл ли он её так хоть раз вслух? Наверное нет. Он никогда бы не решился. На скальпель он не обратил никакого внимания. Да он бы сейчас на бензопилу около своего горла не обратил внимания. Того, на кого уже рухнул нож гильотины – другие способы казни не испугают. Поздно пугаться. Головы-то уже нет… Он резко свернул на боковую улицу, подрезав минимум две машины. Визг тормозов остался где-то позади, Ниссан летел с неправдоподобной скоростью, закручиваясь едва ли не серпантином между машин, водители которых в ужасе только пучили глаза. И никто не делал попыток его остановить. Подсознательно Кевин выбирал улицы, камеры слежения на которых работали «абы как» и фиксировали проносящийся автомобиль едва уловимыми фрагментами. Повернув ещё и ещё, Ниссан влетел на совсем уже узкий переулок, с маху врезавшись в мусорный бак, разметав ворох каких-то светлых обрывков, мятых коробок и грохочущих жестянок. Скорость машины это отнюдь не умерило. Кевин стремился как можно быстрее уйти с хорошо просматриваемой части города, а там, дальше, даже если дорожная полиция засечёт его откровенно переходящее все мыслимые границы превышение скорости, фиг они его достанут. На выезде из проулка они благополучно увернулись от пожилой парочки, не вовремя решившей совершить подвиг совместной прогулки. На счастье бедных пенсионеров, Кевин подсознательно избегал калечить ни в чём неповинных пешеходов. Зато благодаря маневру снёс какую-то тумбу и со скрежетом проехался бортом по бамперу сунувшейся было поперёк дороги машины. Точнее, это Ниссан Кевина вынесся поперёк, но выяснять отношения времени не было. Справившись с управлением, Кевин наконец вырулил на более-менее свободный участок дороги и ещё через пару поворотов углубился в загаженный периферийный район, где его выкрутасы и фокусы с вождением машины мало кого могли взволновать. Если при всём этом он и порезался об скальпель Эсфирь, тем более, что некоторые рывки и повороты вполне могли этому поспособствовать и без её желания, пока ещё Кевин дышал и этого ему было вполне достаточно. Затормозив у полуразвалившегося дома, не глуша мотор, он наконец посмел обратиться к ней. - Малявка… - Голос сорвался, Кевину пришлось заставить себя сделать вдох. – Прости, я верну тебя обратно, куда захочешь… Можешь хоть убить меня на месте, только ответь… - Он повернулся в её сторону. – У меня в голове пустота, понимаешь? Ничего нет. Только ты. Каждую ночь… Я помню тебя, понимаешь? И я знаю, что забыл что-то важное, по-настоящему важное, главное. Только ты – одна ты можешь сказать мне, что было, что было на самом деле… Это всё, о чём я прошу. Он смотрел на неё. Вполне возможно, что именно сейчас в его взгляде было больше безумия, чем после всех допросов и пыток. В его воспалённых глазах, после почти двух суток без сна, после бешеной гонки на набережной, после отчаянного заплыва по реке, жило какое-то совершенно неподходящее к месту ликование и сумасшедшая надежда. Он нашёл ту, которую искал! Он нашёл Малявку! И только от неё он мог услышать правду, потому что ни один другой человек в мире, кроме неё, неспособен был сказать ему правды. Никто!
Эсфирь Минц: 17:33 Факир, как говориться, был пьян, и фокус не удался. Доставая скальпель, Малявка прекрасно понимала, что пустить его в ход не сможет: в ее планы входило собственноручное убийство только одного человека, а полоумный водитель мог быть, конечно, кем угодно, но вот на Кристини не походил ни разу. Поэтому испустив самый горестный вздох, на который была способна, девушка скальпель убрала и, оценив тактику действий мужчины, поняла, что такими темпами они радостоно сдохнут оба от страстного поцелуя с какой-нибудь из стен, а значит и выпендриваться, в сущности, бесполезно. Но когда автомобиль затормозил у каких-то живописных развалин, девушка очень, ОЧЕНЬ сильно пожалела, что не прирезала злосчастного водителя и не влетела на неуправляемой машине куда-нибудь, так и не узнав, что, собственно, случилось. Потому что он обернулся. И не заорала Эсфирь только потому, что на некоторое время вообще утратила дар речи, даже нецензурной. Лондон версии 2023 года был полон призраков, и их плотность на единицу местности зашкалила уже даже для Малявки. "А завтра я, наверное, повстречаю посреди улицы Остина, которого у меня на глазах забили прикладами..." - промелькнула в голове не относящаяся, в общем-то, к делу мысль, и мысль тем более не нужная, что решать что-то надо было сей же момент, ибо счет шел на секунды, и от этих секунд зависело... Ох, слишком хорошо Эсфирь знала теперь, что от них зависело. Потому что перед ней уже в который раз за короткий отрезок времени сидел человек, перемолотый и уничтоженый беспощадной мясорубкой, которая от века правила этой страной. Человек, которого она похоронила еще шесть лет назад, на той восхитительной очной ставке, где говорили только следователи, потому что из двоих подследственных один находился в контуральных потоках сознания, а вторая молчала даже на вопрос о собственном имени. Человек, который был ее прошлым. И от этого прошлого невозможно было никуда деться, как ни беги - времена замкнулись в кольцо, и на каждом углу тебя ждет очередное напоминание, что отсюда выдачи нет. "Не помнишь, значит? И не надо. И не помни. Даже если это всего лишь провокация. Даже если это просто очередное нелепое совпадение. Даже если это ровно что угодно - не помни. Ты и представить себе не можешь, какая это благодать - не помнить! Сиди и благодари свои мозги за то, что расщедрились на психоблокаду... Я бы за нее дорого дала..." Эсфирь не думала, почему Кевин остался жив, хотя третий рубеж весь до единого был укомплектован смертниками: фигур такого масштаба просто так в живых бы не оставили. Потому что даже если он и сказал тогда своим прямым сотрудникам все, что знал - это ничего не меняло. В "Пальце" и святой бы заговорил. И значение на данный момент имели только те факты, что Кевин был жив и что он ничего не помнил. "Ну да, ну да, ретроградная амнезия, психоблокада, я в этой теме - как рыба в воде, две статьи, участие в кафедральном исследовании... Ты хочешь знать, что было? Ты не узнаешь, потому что в противном случае не надо быть гадалкой, чтобы предсказать, что будет. А будет то, что тебя убьют... А меня от этих повторов уже настолько неудержимо рвет на родину, что и представить-то страшно..." - Двери разблокируй. - глухо попросила Эсфирь, и пояснила. - Пересяду на переднее сиденье, не с затылком же твоим разговаривать. Трех секунд, затраченных на передислокацию, с лихвой хватило на проработку роли - к импровизациям Малявка привыкла уже давно. - Ну, знаешь ли! - изобразила она самое искреннее возмущение, закуривая. - Мог бы и как-нибудь повежливее поступить. Ночью город чуть не разгромили, фараоны по углам, маньяк этот... И тут ты со своим практикумом по похищению с малонаселенных улиц! То, что дрожали пальцы, было ей даже на руку - она собиралась усиленно косить под среднестатистического обывателя, коий от подобной ситуации с вероятностью отправился бы прямым путем в неслабый нервный срыв. - Я тебя знаю. - подтвердила она. - Только, боюсь, мало что смогу рассказать, если уж у тебя на месте памяти дырка. - девушка пожала плечами и изобразила на лице выражение, заставляющее задуматься о наличии в ее голове хотя бы полутора извилин. - Тебя зовут Кевин и работал ты, кажется, в "Пальце". Собственно, большего мне знать неоткуда - ты о себе не распространялся... До революции мы очень недолгое время... ну, не сказать, чтоб встречались, так, молодо-зелено и гормоны во главе планеты всей. Все. Больше я не знаю ничего - ты потом куда-то пропал, а у меня ни контактов не было, ничего..."На фоне ретроградной амнезии - как нефиг делать сформировать ложную память при должной завязке рецепиента на донора... Черт, ну с чем же я так просчиталась семь лет назад, что из всего, что случилось ты запомнил именно меня?!"
Кевин: 17:34 Девочка «играла дурочку». Почему-то Кевин это точно знал. Поэтому и не обратил внимания на все эти «молодо-зелено». А про «Палец» он и сам прекрасно помнил. Так что неприметным движением руки двери машины снова пришли в заблокированное состояние. «Так будет лучше…» - Врёшь ты всё, - сказал он устало. – Только пойми, зря это. Я знаю, что было. Понимаешь, знаю. Ну, не знаю… но могу в должной степени вероятности предположить. Потому что может быть у меня на месте памяти и дырка, но в овоща я от этого не превратился. Так что избавь меня пожалуйста от необходимости тебе на пальцах объяснять, что и как. Я и так двое суток не спал, так что голова кругом… А что он мог ей сказать? Как объяснить, что ему эта ниточка в прошлое необходимо больше воздуха, что он убиться готов, чтобы только понять. Что бы там ни было. А то, что было страшное, такое страшное, что память отказались это помнить – он знал. Возможно, будь Кевин в более нормальном состоянии, вернись он в ведомство – он через некоторое время заставил бы замолчать все эти призраки прошлого, вторгающиеся в его мозг. Или Брэдли помог бы в этом. Брэдли хорошо понимал его состояние и умел в несколько слов вернуть в настоящий момент, заставить успокоиться и переключиться на текущие дела. Но Брэдли рядом не было… Он силился поймать кончик мысли, продолжая смотреть на девочку напротив, не слыша, что говорят ему и что спрашивают. Потому что всё это было уже не важно… И в друг картинка изменилась, это была уже другая камера, и всё, что он мог видеть – это стенку у себя перед носом. Рук он уже давно не чувствовал, хотя висел на собственных запястьях всей тяжестью… Нет, если скосить глаза, можно было увидеть стол и таймер, который отсчитывал очередные пятнадцать минут. И обрывки проводов, раскиданные по полу камеры… Сколько он уже здесь? Несколько часов? Несколько дней? Мир сузился до холодной стены и этого тикающего урода, неумолимо отсчитывающего коротенькую передышку, которую и передышкой то назвать нельзя, потому что боль не уходит ни на секунду. Ему кажется, что уже кожи на спине не осталось и любое движение воздуха пробегается по обнажённым нервам. Щелчок таймера – и в поле зрения попадает очередной «коллега», подбирает с пола скрученные в жгут провода… - Рано или поздно я вспомню, - сказал Кевин, с некоторым трудом вынырнув из вдруг пойманной наяву картинки прошлого и глядя куда-то через лобовое стекло. – Но мне кажется, что я упускаю что-то очень важное, что не зная того, что было на самом деле – я не могу сейчас понять, что мне делать… Не знаю я, как тебе это объяснить. Да ты сама всё понимаешь, просто прикидываешься. Ну послушай! – Он повернулся к ней. – В официальном медицинском отчёте написано, что я попал в автокатастрофу. И всем очень выгодно наверное, чтобы я в это верил. Почему? Да потому, что на самом деле никакой катастрофы не было. Никакой погони за мной не было, я в тот день, когда меня арестовали, сам приехал, на своей собственной машине. А то, что потом она оказалась на свалке – это дело техники. И больше я за руль не садился и ни в какую катастрофу я не попадал. Кевин снова посмотрел на пустынную улицу, чувствуя, что всё равно не находит нужных слов. С сегодняшней ночи, когда он увидел так похожую на Малявку девушку в Сквоте, он постоянно цеплялся за один и тот же обрывок воспоминания. Этот обрывок и раньше приходил в снах, Кевин точно знал, что приходил. Просто просыпаясь он не мог этот обрывок уловить. А сейчас уловил. И вслед за обрывком потянулись другие воспоминания, как в детской сказочке: «Гусь, гусь, приклеюсь, как возьмусь»… Камера, допросы, очная ставка… Всё это Кевин очень хорошо себе представлял. Даже не вспоминая в деталях – мог пересказать примерный вариант событий. Но не это его интересовало. Его интересовало: почему? Почему так произошло? Что могло заставить его предать тех, которым он служил? И вот тут Кевину становилось страшно. Потому что за прошедшие шесть лет он укрепился в том, что сам был виноват и то, что с ним было – всего лишь возмездие. И он старался отслужить хоть как-то оказанную ему неожиданную милость. А что, если это сейчас он не прав? Что, если никакая это не милость? В чём конкретно заключалась его вина? И было ли это… виной? Ещё недавно, сегодня утром, он никак не мог сформулировать в разговоре с майором Рихтером, что именно его беспокоит. Может, и хорошо, что не смог сформулировать. Потому что мысль, которая формировалась в его мозгу уже много времени, слишком не укладывалась в рамки его теперешней «честной» службы. - Я хочу знать, за что со мной так обошлись, - сказал он тихо. – Детали того, как именно обошлись – я и сам могу вспомнить. Теперь, когда наконец тебя вспомнил – остальное придёт, в этом я уверен. Уже пришло… Пойми, хоть попытайся понять! Представь, что вчера у тебя был кто-то близкий, а сегодня тебя накачали какой-то дрянью или настучали по голове, и ты забыла, что они тебе близкие, пошла и убила их по чьему-то приказу – каково это? Каково всё время ходить под страхом того, что однажды очнёшься и поймёшь, что на самом деле ты в беспамятстве уничтожила всех, кто был тебе хоть чем-то дорог?! Поверь мне: чем раньше очнуться – тем лучше. Так почему же меня ты лишаешь этого шанса – очнуться чуть раньше, чтобы не совершить ещё двадцать убийств? Ведь я всё равно вспомню, понимаешь? Как нашу последнюю очную ставку вспомнил. Вспомню…
Эсфирь Минц: 17:35 "Помнит он!" - с досадой подумала Эсфирь. - "Это что еще за игра такая новая - тут помню, тут не помню! Ну уж нет, меня гэбня колола-колола, да не расколола, так что черта лысого я тут буду в ностальгию ударяться со всеми известными последствиями". Одного у Малявки было не отнять - если она твердо решала какую-то информацию оставить при себе, в ход шли все известные ей методы. До этого момента - даже успешно. - А по-моему, - девушка вздохнула. - ты перегрузил себе мозги всей этой постреволюционной хроникой. А ее и вправду за последнее время издательства выпустили в количестве вагона и маленькой тележки: ругать прежний режим не возбранялось пока что, лишь бы параллелей неверных не приводили. Вранья в этих хрониках были горы, потому как из тех, кто мог написать правду, выжило очень и очень немногие, да и те способность рассказывать о прошедшем обрели бы в лучшем случае лет через десять. Так что публику развлекали, как умели, активные борзописцы всех мастей, готовя на потребу людям малоаппетитный винегрет из чернухи, Оруэлловских выкладок и каких-то совсем уж диких фантазий. - Амнезия зачастую ведет к формированию ложной памяти, это я тебе как медик говорю. Было бы за что зацепиться сознанию, а там оно уже себе такие замки выстроит без чьей-либо помощи, что только держись... Малявка обреченно посмотрела за окно. Сходила, называется, домой за наркоманскими прописями. Мелькнула мысль, что если бы Степной впал в священную ярость на непокорного химика и пристукнул бы ее там же, в здании - было бы куда легче. Ветер лениво гнал вдоль тротуаров какой-то бумажный хлам, и девушке надо было сейчас находиться совсем в другом месте, и составлять окончательный вариант листовок, и еще много чего делать - а вместо этого нате, пожалуйста, сиди и теряйся во времени, морочь кому-то мозги в попытке не повторить прежних ошибок. "Ну почему мне никто не верит, когда я говорю, что чего-то знать - не надо?! Далось ему это прошлое, сам же уже понял, что ничего хорошего там не было и быть не могло..." У нее самой еще вчера были близкие люди, которых сегодня уже не было исключительно по ее вине. Ей не следовало тогда узнавать Скрипача на улице. Ей не следовало втягивать в эту сомнительную авантюру Кассандру и всех остальных. Ей не следовало делать какие-либо выводы из происходящего и воображать, что что-то еще "быть может". А следовало ей еще позавчера, вернувшись с работы, пустить по вене ханку из двух грамм героина, поскольку если нет человека, то и нет проблемы, и оставайтесь здесь с этой своей сумасшедшей страной образца тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года, и соглашайтесь, и маршируйте плечом к плечу. Потому что в этой ситуации вас оставят в живых, а кто она, собственно, такая, чтобы зная наперед все вехи этого пути, собственноручно проставлять подписи в чужих смертных приговорах?! - Какие очные ставки, какие убийства?! - в голосе Эсфирь зазвучало отчаяние, смешанное с очень хорошо изображенным изумлением. - О чем ты вообще говоришь, что за плоды больной фантазии?! Хотя... нет, я даже могу предположить, откуда они взялись: ты, небось, пока работал на мистера Криди насмотрелся всякого, а со впечатлительностью у тебя никогда проблем не было. Ну, всякие там комплексы вины, вытеснения... Можно целую работу написать, научную. - она разогнала ладонью дым, уже повисший в салоне плотной стеной. - Я не вру, я правда не могу тебе ничем помочь. Слушай, прекращай этот цирк. Тебе в голову не приходило, что ты с вероятностью мог действительно попасть в автокатастрофу? А все твои выкладки, о которых ты тут мне сейчас так уверенно говорил - не больше, чем отклонение в психике, параноидальный бред? Так это ж не ко мне, это к врачу надо, индивидуальная медикаментозная схема и, конечно же, нейролептики... "О Г-спади, я горожу такую высокохудожественную ахинею, что в нее можно даже поверить!" Эсфирь плотнее запахнула ветровку и обняла рюкзак, вцепившись в него, как утопающий в пресловутую соломинку, и только сейчас обнаружила, что ее уже с минуту бьет крупной дрожью. Видимо, сдавали нервы. "А может и банальная абстиненция. Черт, Кевин, ну вот что мне с тобой делать, а? Оглушить и смотаться в неизвестном направлении? Так во-первых, сил у меня не хватит, а во-вторых - только подтвердит, что все, что я тут говорю - бред сивой кобылы в жаркий полдень... Отпустил бы ты меня, игемон. У меня мало времени и много дел, у меня пять смертников в разных концах города и я, черт подери, совершенно не горю желанием заказывать в синагоге лишний кадиш... Ты и тогда-то толком не знал, чего ради во все это дерьмо влетел, чего уж теперь-то говорить. Не хочу я больше быть фам-фаталь, с меня и одного раза хватило..."
Кевин: 17:36 - Блин! Малявка! Да знаю я, что ты мне сейчас ни в грош не веришь… Кто б поверил, если вдруг встречаешь человека через шесть лет и попробуй угадай, где он был и что делал и какого чёрта здесь сейчас оказался. Медик хренов… Вот чего меньше всего хотелось, так это доказывать очевидные вещи, особенно если учитывать, что эти самые очевидные вещи и он и Малявка прекрасно знали и в доказательствах не нуждались. Идиотский разговор, в котором каждый преследует свои цели и при этом упорно не хотят друг другу говорить то, что и так крупными буквами перед носом написано… «Меня жалеешь или себя? Себя, конечно. Кому охота получать такие вот «подарочки» из прошлого. Но уж прости, мне сейчас отступать поздно, да и некуда…» Он оставил в покое руль и стащил с плеч куртку, резко задёрнул рукава до локтей, сорвав с обшлагов пуговицы и не заметив. - Медик хренов! Не надо быть медиком, чтобы понять, что никакого отношения вот это к аварии не имеет. Ещё показать? Он внезапно успокоился. В правом виске несильно, но настойчиво запульсировала боль, обещая возобновить прошедшую было после «купания» в Темзе мигрень. Но думать это не мешало. - Понимаю я всё, - сказал он с каким-то глубоко безнадёжным фатализмом в голосе. – Я ведь уверен был, что той девочки, которую всё пытаюсь вспомнить, просто в живых уже нет. Столько лет прошло… А теперь, разве могу я тебя винить в том, что ты не хочешь больше вспоминать обо всём этом? Думаешь, я хочу? Я просто знаю, что всё равно вспомню. Иначе… Иначе просто сойду с ума. Может быть, уже сошёл. Ты просто скажи, скажи правду. Не о себе, не о ком-то там ещё. Только обо мне. Клянусь, если захочешь – я забуду о тебе, о том, что тебя встретил и никогда больше не помешаю. Только скажи. «Забуду о тебе…» «…Забыть… Забыть и не вспоминать. Как её имя? Нет, забыть всё. Обещал, что забудешь… Ты ничего не знаешь, никого не знаешь. Это – главное…» - Хватит, Кевин. Достаточно. Ты же понимаешь, что это бесполезно. Это другие, которые попадают сюда с улицы, воображают, что могут молчать до последнего. Но ты-то знаешь, что эта боль – даже не тень настоящей боли. Знаешь, что здесь рано или поздно начинает говорить любой. Довольно, будем считать, что всё, что уже было – наказание тебе за то, что ты сделал. Ты перенёс его, выдержал, а теперь давай просто поговорим. Выкинь этот свой грёбаный максимализм, никто тебя за него не похвалит, никто не скажет тебе спасибо. «Забыть всё… Если ты всё забудешь – они ничего не узнают…» Он видел, что Эсфирь уже колотит от всего этого. Но сейчас Кевин был не в состоянии испытывать жалость. Ни к кому. Сейчас, когда рушилась последняя преграда на пути к осознанию чего-то, может быть самого важного в его жизни, он не мог свернуть, словно нёся в многотонном поезде под откос… Или в грузовике, в тёмную воду. Миг падения растянулся до бесконечности, но он должен был чем-то закончиться, этот миг. Кевин резко взял её за руку – и только сейчас обратил внимание на перчатки. Где это было? Там, там же и тогда же… От пощёчины всё тело словно прошило насквозь электрическим разрядом. Неудивительно, если учесть, на что сейчас должно быть похоже его лицо. Не только лицо – всё тело ощущалось сплошной раной. Но разум реагировал на боль как-то очень отстранённо, как на нечто, уже к нему не относящееся. - Очнись, парень! Не заставляй девушку ждать… Раз требуют, чтобы он открыл глаза – значит, хотят, чтобы он видел, что ещё ему приготовили… Зачем? Какая разница? Разлепить слипшиеся от крови веки всё равно не удалось. Кажется, ему плеснули в лицо водой (ощущение, будто по коже прокатилась кислота). Один глаз удалось-таки разлепить. Второй… Кевин не был уверен, что второй глаз вообще на месте… Резкий свет сплывал куда-то в сторону… - Сидеть! – Кажется, это он начал падать – и его зашвырнули обратно на стул. Тело конвульсивно содрогнулось от боли. Но сознание существовало отдельно, где то вне истерзанных мышц и сломанных костей, уже даже вне времени и пространства. Где-то… А потом зрение частично прояснилось и он увидел: напротив, за какой-то пеленой, скрывающей общие черты – только глаза, взгляд, какой-то отчаянный, больной… Или ему показалось?… Где-то на границе яви и бреда он понял, что силится найти имя. Нет! Никаких имён! Ничего… Больше ничего. Это нужно забыть. Всё нужно забыть. Ведь если ничего не помнишь – ничего и не скажешь… А потом он увидел её руки. И что в её руках показалось ему странным, неправильным… Сознание едва теплилось и Кевин никак не мог сосредоточиться, чтобы понять, что именно… - Сними перчатки, - тихо сказал он. И добавил, чувствуя, что задыхается, зная, что именно увидит: - Пожалуйста, сними…
Эсфирь Минц: 17:37 Девушка мельком взглянула на шрам и тут же вернулась к задумчивому созерцанию заоконного пространства. Она не хотела ни видеть это, ни вспоминать... И так все было понятно: хотя процесс "Иглы" был публичным, но Кевин не входил в число тех, кого в зале суда демонстрировали широкой общественности, поэтому, в отличие от нее, на нем фингермены оторвались по полной программе, не стесняя себя в методах воздействия. "Я знаю, знаю, я знаю об этом абсолютно все уже не первый год, и я не буду задавать даже себе вопроса о том, что они с тобой сделали из-за той идеалистической ахинеи, которой я успешно парила твои мозги. Мне известен ответ, и от него, кстати, тоже тошнит!" - Ожог, - резюмировала она, слыша свой голос словно со стороны. - Если я ничего не путаю - третья степень. При авариях, насколько я знаю, частенько что-то горит... Когда он схватил ее за руку, Малявка поморщилась и быстро отдернула кисть - времени с момента переломов прошло немало, но все равно руки оставались, так сказать, ее больным местом, ко времени и не ко времени напоминая о своем существовании самым широким спектром болевых ощущений. На просьбу снять перчатки Эсфирь внутренне усмехнулась - пожалуй, это был единственный поворот событий, к которому она была перманентно готова вот уже два года. Следующая порция отборной лапши была проверена на ближних уже не раз и доказала свою практическую пригодность. Глухая несознанка - это был коронный номер мисс Минц, исполняемый на бис уже бессчетное количество раз. - Камерный вариант стриптиза? - поинтересовалась она, туша сигарету. - Нет, мне не жалко, но предупреждаю сразу - зрелище неаппетитное. Не передумал? Лицо Кевина тенденций к отступлению явно не выражало. Впрочем, она тоже не собиралась сдавать позиций. Поэтому, картинным жестом стянув с ладоней черную кожу перчаток, она продемонстрировала то, что было под ними. - Красота неописуемая, согласись? - девушка по возможности непринужденно улыбнулась. - Я сидела. Уже после того, как ты пропал. Три года, за наркоту... Если помнишь, была у меня такая вредная привычка. "Она у меня еще и осталась, и даже усугубилась, но это даже меня самой не касается..." Это был, можно сказать, ход конем - о том, что при Сатлере наркоманов не просто не любили, а ставили чуть ли не ниже, чем политических, было общеизвестным фактом. С чумой 21 века "Norsefire" боролся радикально и, кстати сказать, довольно успешно - Малявка еще помнила, с какими напрягами была связана в то время добыча чего-либо хоть сколько-нибудь психотропного. - И, хоть убей, не понимаю, какой правды ты от меня хочешь. Та, что я знаю тебя не устраивает, это я уже поняла. Напридумывать я тут могу все, что угодно, только скажи, в каком ключе, но, честное слово, не уверена, что оно того стоит. Да какая правда, черт подери?! - Эсфирь, кажется, начала злиться, как обычно - на себя и свою неспособность что-то делать хорошо. - Я ничего о тебе не знаю, даже фамилии! Я, блин, даже в имени-то не сказать, чтоб сильно уверена, в те времена межнациональные связи очень не поощряли! Откинувшись на спинку сиденья, Эсфирь пыталась понять, чем же она в прошлом воплощении настолько отяготила собственную карму, что и помереть не получается, и жизнь такая, что удовольствие от нее только завзятый мазохист получит. И чем так сильно не полюбился всемогущему Року Кевин, что одного слома ему показалось недостаточно. "Да оставьте его уже в покое, хватит с него, он тут вообще не при чем, это не его полигон! Один раз вырвался - и все, второй попытки не дадут..." Впервые Малявка согласилась с тем утверждением Ангсоца, что незнание - сила. "Он же дотошный - просто ужас, он же теперь пока на все свои вопросы не получит исчерпывающих ответов - не успокоится! А как получит - вот тут-то про него сразу все и вспомнят, потому что кое у кого, в отличии от оступившихся фингерменов, никаких провалов в памяти не бывает..." В который раз ощутив собственное бессилие перед асфальтоукладочной машинкой судьбы, Эсфирь прикрыла глаза.
Кевин: 17:38 Ну всё! Бороться с Малявкой, когда она решила играть в «несознанку» - было абсолютно бесполезно. Это Кевин прекрасно понимал, даже если и не помнил, откуда именно он это знает. Но ответы на свои вопросы он уже получил. Эсфирь – как раз та самая девушка, которую он помнит – это раз. Последняя очная ставка, на которой они виделись, по политическому делу, а вовсе не по делу о каких-нибудь наркоманах – это два. Сейчас Эсфирь старается отбрехаться от всего, потому что может, вполне может, продолжать в таком же духе – это три. Само её поведение говорит о большем, о чём могут сказать любые слова. Кстати, чтобы разобраться во всём окончательно, нужно просто поднять из архивов дело некоей Эсфирь… Ну, фамилии он не знает, но и без фамилии не так сложно установить её личность. Прекрасно. До своего собственного дела Кевин как-то раз добрался, обнаружив какую-то ахинею, по той простой причине, что большая часть этого самого дела была изъята после того, как он вернулся к службе. Неудивительно. И скорее всего, хранится где-то материал, но где-то очень далеко. А вот дело Эсфирь он добудет запросто, и даже не особенно злоупотребляя личной симпатией к себе работников архива, с которыми у Кевина сложились очень тёплые отношения. Теперь, вспомнив имя и внешность, всё, что ему нужно - он легко узнает. Выводы промелькнули в голове очень быстро. Теперь он просто смотрел на её руки. И чувствовал, что вот как раз сейчас такое прочное и надёжное «здание» его вины перед Англией шатается и готово распасться за пару секунд. Потому что картинки его снов, которые он так безуспешно пытался уловить несколько последних лет, начали с потрясающей чёткостью проявляться в бодрствующем состоянии. И Кевин чувствовал, что впереди у него ещё целая галерея его личных «ужастиков», которые его память наконец-то воссоздаст во всех подробностях. - Я знаю… - сказал он вслух, продолжая смотреть на её руки и видимо этим безликим «я знаю» отвечая на всё, что она успела наговорить. – Не важно… Спасибо, теперь я всё понял. Странно, да? – Он протянул руку так, чтобы его собственная кисть оказалась рядом с кистью Малявки. – Я всегда обращал внимания на твои руки. Они у тебя такие маленькие, по сравнению с моими… - Он поднял голову и посмотрел ей в глаза. – Не бойся, ни в какие истории я тебя втягивать не буду. Понимаю, что эта война обошлась с тобой слишком круто. И сейчас у тебя вряд ли есть желание к этому возвращаться. А тут я со своими неуместными вопросами. Ладно, остальное узнаю сам. Он собрался уже взяться за руль, но снова обернулся. И взгляд у него был совсем другой. Куда-то исчезла настороженность, ожидание чего-то – неизвестно чего. Теперь он смотрел с какой-то отчуждённой уверенностью. Так наверное смотрит человек, вынесший кому-то смертный приговор. Но тут же обращённый на Малявку взгляд неуловимо изменился. Видимо, Кевин вспомнил, кто рядом с ним и что как раз Эсфирь его личные планы никак не должны коснуться. И его лицо наконец приобрело вполне осознанное, человеческое выражение, в котором остались только боль и сожаление. - Прости. Я не хотел тебя пугать, не хотел заставлять вспоминать всё это… Видишь, как получается: потерять себя легко, а вот что из тебя потерянного потом сделают – это вопрос. Они сделали. И теперь я вижу, что именно они сделали. – Он отвернулся, не в силах больше смотреть на Эсфирь. Он вспомнил Марену Вельгот. И это было последней каплей, дополнившей картину разрушения. – Я отвезу тебя, куда захочешь. Может, тебе теперь всё равно, но я просто хочу сказать: обещаю, что доведу дело до конца. Наверное, раньше я не понимал, что именно должен делать и зачем. Теперь понимаю. Они ответят за всё, что сделали. За всё, что сделали с этой страной. И за твои руки тоже…
Эсфирь Минц: 17:39 Да, у Эсфирь не было ни малейшего желания возвращаться к пройденному, потому как она уже к нему вернулась и зашла на новый круг. Но у нее не было ни малейшего выбора - пустота вокруг стала абсолютной, и беречь ей было уже нечего и некого. Со смертью Скрипача тот хрупкий костяк, на котором держалась ее послелагерная жизнь, рухнул окончательно, и вместо жизни у Малявки был даже не белый лист, а просто пепелище. Вместо ответа Эсфирь посмотрела на Кевина, как на заговорившую табуретку и некоторое время изучала потолок. Очевидно, результаты изучения ее не порадовали, потому что девушка закрыла глаза ладонью. "Не хотел пугать... Ага, напугал девку известным органом, когда она, девка в смысле, видела этот орган во всех видах и состояниях... Черт, вот не было печали..." Однако, похоже, пора было прекращать ломать комедию и назвать уже вещи своими именами. Последний, так сказать, шанс сделать невозможное. - Не хотел... - голос Эсфирь был металлическим, злым. - А так всегда и бывает, Кевин, никто не хочет, но все делают. А теперь, дорогой мой народный прокурор, послушай, что я тебе скажу. Тебе, значит, мало того, что уже случилось и не устраивает тот факт, что ты этого не помнишь? Да я тебе навскидку назову с десяток людей, которые бы душу дьяволу продали за возможность не помнить, что с ними произошло! И нет ничего в твоем прошлом, заслуживающего воспоминаний. Но ты у нас, конечно же, крутой герой и великий мститель, тебя хлебом не корми - а дай на баррикады пойти, раз уж в первый раз за такие чаяния по чувствительным частям тела настучали... Так вот я тебе напомню, что один тут два года назад организовал баррикады, поменяв тем самым шило в заднице на мыло для веревки. Или ты так уверен, что у тебя получится лучше? - Эсфирь зло рассмеялась. - С чего такая уверенность, а? Ну, предположим, замочишь ты парочку личных врагов, организуешь, по образу и подобию, акт возмездия - и что это изменит? Это не вернет ни тебе, ни мне, ни всем остальным спущенной в унитаз жизни. Это всего лишь поменяет одних марионеток на других. А ничего серьезного ты сделать не сможешь, не знаешь ты, как делается что-то серьезное, потому что тебе надо - здесь и сейчас, а на перекрой реальности уходят годы пустой, почти бессмысленной работы и штабеля, штабеля жертв! - голос сорвался на крик. - И все это - ради мизерного шанса на победу, которой ни ты, ни кто-либо из ныне живущих все равно не застанет. И что бы ни случилось, ты сам жертвой не станешь, нет, ты станешь тем, кто будет посылать людей в расход, иначе невозможно, а ты на это неспособен, у тебя честь да идеалы всякие... Поэтому единственное, что у тебя может получится - так это стать одним воином в поле и гордо сдохнуть назло врагу. Да только враг этот тебя сметет, даже не заметив, и все, что ты скажешь - канет в Лету еще раньше тебя самого. "Но на самом деле ты даже и этого не успеешь, тебе заткнут рот прежде, чем будет сказано первое слово, потому как они-то на ошибках учатся, а у тебя этого умения, как я смотрю, не наблюдается..." - Или тебе жить настолько не нравится? Ну, не нравится - иди и застрелись от безысходности, но не втравливай в эти пустые игры еще кого-то. Потому что втравишь, я-то, в отличие от тебя, все помню и выводы делать умею. Знаешь, как теперь борются с чумой? Уничтожением всего живого на зараженной местности! - она с силой ударила кулаком по двери. - И ты прав был, когда думал, что я умерла. Я действительно умерла, ты разговариваешь с совершенно другим человеком, да и сам ты - другой человек, но у тебя есть шанс жить спокойно, не вспоминая! Ты же, - Эсфирь схватила его за руку. - когда-то хотел нормальной, человеческой жизни. Дом, семья, что там еще в это понятие входит?! Так и живи, уж коли возможность выпала, не рыпайся, не суйся носом в старое дерьмо, ничего в нем хорошего нет. Или собирай манатки да и уезжай из этой Б-гом проклятой страны, нечего здесь ловить в ближайшие пару веков, кроме смерти и предательства! Она сама не заметила, что голос уже давно с крика перешел на шепот и что она вот уже с минуту плачет. "...Задержись на миг - и уже противно, Словно ты тут прожил не три минуты, а два столетья, Насмотревшись разора, смуты, кровопролитья, Двадцать улиц снесли, пятнадцать переименовали, Ничего при этом не изменилось... Морган, вы, как обычно, были правы, и ничего мы с этим не поделаем, но я не хочу, не хочу посылать одних и тех же людей на второй круг этой мясорубки, потому что не подавится она ими, это уже проверено практикой, и хватит, хватит с нас повторов ошибок..." Приходилось признать, что если это была провокация, то спалилась Эсфирь по полной программе.
Кевин: 17:41 «Брэдли… Я знал, что ты меня обманываешь, но не знал, КАК ты меня обманываешь. Англия, порядок… Ты научил меня, не задумываясь, вцепляться в глотку любому, на кого мне укажут. Как тебе это удалось?» Осознание того, что происходило с ним эти шесть последних лет, люто, невыносимо жгло сейчас. «Ну ладно, можно заставить поверить, что ты заблуждался и что твой долг – оправдаться теперь перед Англией за свои ошибки. Но почему же ты не видел, что делаешь? Почему ты стал послушным исполнителем чужой воли? Почему?...» Ответов не было. Он до сих пор не помнил, что именно привело его в застенки ГБ, но уже понимал, что вместе с памятью потерял всё, что было в нём самом человеческого. Поверил и стал послушной машиной для убийств и расправ. Он словно вдруг очнулся, что-то изменилось в его восприятии внешнего мира. Именно очнулся – иначе и не назовёшь. Как он мог? Каким образом? Допустим, ему внушили, что он не прав, что ему нужно честно служить ГБ… Но где все эти шесть лет была его собственная голова? И самое-то поганое, что даже оправдаться он не сможет, потому что будучи нормальным, вменяемым человеком, почему-то совершенно не понимал и не видел, что стал палачом, таким же, как те, которые заставляли страдать Эсфирь… А тут Малявка несёт какой-то бред о том, что это – не его дело и он не должен снова в него соваться… Будто он – невинная девица, которая по незнанию лезет в бордель. «…ничего серьезного ты сделать не сможешь, не знаешь ты, как делается что-то серьезное, потому что тебе надо - здесь и сейчас, а на перекрой реальности уходят годы пустой, почти бессмысленной работы и штабеля, штабеля жертв…» Кевин уже было поднял руку – и только каким-то чудом не закатил Малявке оплеуху. «Бред какой!» - а перебить её он не смог, внезапно что-то передавило горло и слова не смогли вырваться наружу. Конечно, расстаться с человеком на шесть лет – и кажется, что он там сидел сиднем в неизменном состоянии. Наивная девочка… Изменилась она… Изменилась, но как-то не может понять, что другой человек тоже может измениться. И совсем не туда, куда хотелось бы. Годы… Штабеля жертв… А то я этого не вижу! «Нет, Малявка! Ты как раз не изменилась и для тебя и сейчас то, что ты делаешь – осталось единственным, что ты вообще можешь делать. Что? В чём это дело заключалось? Ну, если тебя так обработали в «Пальце» - значит, было за что»… Он вспомнил, как его подтащили к стеклу, за которым была другая камера, только с той разницей, что он мог видеть, что там происходит, а его оттуда увидеть было невозможно. Как в истории с миссис Соринсон, которую допрашивал он. Только сейчас он был в роли мужа этой несчастной… Он уже едва стоял на ногах, так что его держали, непонятно чего боясь: того, что он отвернётся или того, что попросту грохнется в обморок… Но он стоял и смотрел, как по другую сторону стекла мучают Малявку. Молча, не отводя взгляда. Они просчитались, потому что её мучения не заставили его заговорить, не заставили умолять, даже заплакать уже не заставили. Только лишь укрепили в нём ненависть и желание сопротивляться. До последнего… Боль в виске заставила очнуться. Он повернулся к Эсфирь, схватил её за плечи, словно собрался вытрясти из неё весь этот бред, который она несла. И тут увидел, что она плачет. И вместо того, чтобы её трясти, притянул к себе, обнял, не давая вырваться. Да, она умела вырываться, когда хотела. Но сегодня ей бы это не удалось. - Высказалась?! Наконец-то взрослый разговор пошёл. – Кевин с некоторым усилием выдохнул, крепко прижимая к себе Эсфирь. – Ладно, Малявка, ты всё сказала правильно. Теперь меня послушай. Можешь хоть на миг допустить себе мысль, что не только ты одна понимаешь, в каком дерьме сидишь? Сидишь! Не суёшься в него снова вот сейчас сию минуту, а просто сидишь, крепко и не вылезая… Можешь хоть где-то в подсознании удержать, что я уже не мальчик, которым был шесть лет назад? И если ты возвращаешься в эту мясорубку по своей воле или уж не знаю, потому что некому больше это сделать, то попробуй себе представить, что я из неё, из этой самой мясорубки, и не вылезал ни на секунду. Неужели когда-то я мечтал о нормальной жизни? – Кевин зло усмехнулся, но Малявку не отпустил. – Нет, детка, на этой войне мы по одну сторону баррикад. Это – непреложный закон. И никуда от этого не денешься. Если бы ты сказала, что тебе всё равно, что лучше уж тихо и спокойно подохнуть где-то далеко от этого дерьма, я бы тебя осуждать не стал. И верю, что ты бы меня осуждать не стала, если бы я такого захотел. – Он вынужден был снова глубоко вздохнуть, прежде чем продолжить. – Только ты не подумала о том, что эти шесть прошедших лет… - Он не договорил, потому что осознание пришло только сейчас и ещё не сформулировалось в конкретные слова. - Забыла, где я работаю? Хотя могла бы догадаться, наверняка догадываешься, что если уж меня не прибили тогда, значит оставили при себе. Мститель… Я – не «V». Я – это я. И в отличие от него понимаю, о чём ты говоришь. Думаешь, я всё это время сидел тихой сапой и не отсвечивал? Ну давай, соображай быстрее! Как, ты думаешь, я эти шесть лет прожил? Что, меня вот так выпнули и оставили: «Делай, Кевин, что хочешь»? Держи карман шире! – Он зло оскалился, кажется действительно готовый кому угодно сейчас вцепиться в глотку. - А что такое дерьмо – это мне не хуже твоего известно. И то, что копать его ещё невесть сколько, чтобы хоть что-то изменить – это я тоже знаю. Сейчас знаю. Может быть, тогда и не соображал, не спорю. А теперь изучил это понятие вдоль и поперёк, по полной программе! Диссертацию могу написать на тему: «Почему в этой стране никак не могу убрать дерьмо»! Живи… Думаешь, это возможно? Думаешь, для тебя это невозможно - жить, а для меня ещё есть шанс? Нет его! И хватит об этом. Он так её и не отпустил, словно боялся, что она исчезнет. Хотя слова его мало вязались с тем, что он продолжал сжимать её в объятьях и уже перестал бороться с подступившей болью, впервые наверное с того момента, как его арестовали, не сдерживая слёз. - Нет у меня уже ни чести, ни идеалов, Малявка! Нет! Сгорело всё… А с этими… бороться можно только их же методами. И методам своим они меня очень хорошо научили. Лезть грудью на баррикады – никому не поможет.
Эсфирь Минц: 17:42 Эсфирь слушала Кевина, уткнувшись лицом в его плечо и больше всего желая хотя бы временно оглохнуть. "Мне нужны контрдоводы... А нету у меня контрдоводов, и не было никогда, откуда им взяться-то?.. Контрдоводы - это когда понимаешь, что происходит, а если бы я понимала, что происходит - была бы счастливейшей из смертных..." Прошлое подступало, окружало со всех сторон, наваливаясь душной ватной пеленой и не давая ни малейшего шанса прорвать эту хронологическую блокаду. Эсфирь не сидела в дерьме - она в нем жила, им дышала и находилась в нем, как в естественной среде обитания. И она могла бы сказать, что есть баррикады, по одну сторону которых - пусто, и это как раз их случай, потому как выходить маршем протеста в составе кучки выжженых, жестких, закаленных всеми известными потерями - против какой-никакой, но живой страны, с живыми людьми, которые, кажется, согласны... Ради чего? Многие, она знала, пойдут просто и безыскусно мстить, и это будет провалом априори. Новое поколение - она уже представляла, эдакие эстетствующие мальчики-девочки, страшно недовольные тем, что по возрасту не попадали в бойцы прежнего фронта, наивные и неразумные - будет играть в бирюльки и делать таинственные лица. Довольно обширная прослойка, которая неизбежно возникнет - махровый криминалитет, чья поддержка будет незаменима, и которым как кость в горле любой строгий порядок, не дающий жить "по понятиям". Ничтожное меньшинство - старая гвардия, залегшая на дно и переждавшая страшный для оппозиции 2021 год - все-таки, поднапрягшись, вспомнит, зачем они когда-то делали то, что делали. И во главе всего это воинства армагеддона - считанные единицы таких, как она, прошедших по всем кругам ада, расписавшихся в своей к нему принадлежности, но не ставящие во главу угла месть. Как сказал тот, кто сказал - "с этим сбродом, пардон, отвоевывать трон?" Получалось, что с этим - альтернативы не было. Ну, а сама она... сама она для себя не хотела уже ничего, но была готова сделать все, что угодно, лишь бы больше никому в этой стране не пришлось пережить хотя бы часть того, что выпало на ее долю. - Забыла, где я работаю? Круг замкнулся. Дежавю вступило в свои права, размыв реальность почти точным повторением былого - интонации, запах кожи и пыли, ясное ощущение надвигающейся беды: огромной, неотвратимой. Руки, удерживающие над непроглядной темнотой бездны - пусть ненадолго, на какие-то смешные, неважные сроки, но все-таки... Это уже переходило за все возможные границы - садизм настолько утонченный, что Эсфирь первые пару секунд даже не могла сообразить, что Кевин имеет в виду. И это напоминало уже совсем не о прошлом, это напоминало о самой настоящей Полиции Мыслей с их методиками воздействия, основанными на выворачивании человека наизнанку. А прошлое повторялось досконально, построчно, и Малявке сейчас было бы очень непросто ответить, какой год на улице - 2016 или 2023?.. "Возвращается вечером ветер на круги своя, Возвращается боль, потому что ей некуда деться..." Она вцепилась в Кевина, не обращая внимания ни на боль в пальцах, ни на то, что ему от такого вот воздействия тоже могло бы быть не особенно приятно. "Это все такая большая лажа, что с нее бы сталось быть бесконечной..." Так оно и оказалось. И вот теперь Малявка совершенно не понимала, что делать дальше и куда бы засунуть всех призраков, вставших кольцом по периметру Англии, когда каждый из них был когда-то частью ее собственной души, перешедшей за Стикс вместе с умершими... Оставаться рядом было чревато болевым шоком. Развернуться и уйти - ах, как это было заманчиво, просто уйти, оставив всех за спиной и окончательно перестать быть! И где-то, на самом краю сознания жило совершенно недопустимое желание оставить все, как есть, и побоку то что будет, потому что это невозможно, почти невыносимо - вернуться в звенящую пустоту... Но внутренний голос, которому, конечно же, виднее, не преминул напомнить о существующем раскладе перефразировкой известной цитаты... "Скажите, Скарлетт, вам еще не надоело подставлять мужчин, которых вы не любите?" - Кевин, ну зачем тебе это? Цена за месть будет слишком высокой, да и мстить, по-сути, имеет смысл только за чью-то смерть... - голос был приглушенным, потому как Эсфирь продолжала созерцать плечо мужчины, явно не желая видеть белый свет. - Им не слабо все это провернуть на режиме повтора, да и раздумывать они не станут. Ты подумай, имеет ли смысл вот так разбрасываться шансами? "И я не хочу, чтобы тебя убивали еще раз. Но это рассуждения я лучше оставлю при себе..."
Кевин: 17:44 Мысли продолжали нестись вперёд, словно хотели наверстать упущенное. «Англия превыше всего! Порядок превыше всего… Порядок… Вот оно! Вот это слово, на которое тебя ловят, как на крючок. Порядок – любой ценой». «Власти меняются – мы остаёмся. Мы – те, кто делает грязную работу ради того, чтобы в Англии был порядок…» Кто это говорил? Брэдли? Рихтер? Кто-то другой? Сейчас не важно. Но именно это так легко и удобно уложилось в голове на месте утраченных воспоминаний. А сейчас – вдруг рассыпалось, распалось разом, словно ты проснулся и понял, что пребывал в очередном кошмаре… С той лишь разницей, что кошмар на этот раз был наяву, а твой разум спал, нечувствительный к очевидным вещам. Порядок… Ценой тысяч жертв? Ценой крови, страданий, страха? Грязная работа… Как же легко можно поймать человека, если объяснить ему, что его обязанность – делать грязную работу, чтобы другим не пришлось её делать! Да ни один лозунг с обещаниями богатства и славы так не действует, как это проникновенное: «Но кто-то должен делать грязную работу». Вот только что конкретно подразумевается под «грязной работой»? А это не важно, ты просто идёшь и делаешь то, что тебе говорят, с полным осознанием необходимости. Ну да, конечно… Порядок превыше всего… "- Кевин, ну зачем тебе это?"... Кевин оторвался от своих мыслей. Звук её голосе так вот, раз от разу возвращал его к действительности. Он чувствовал, как Эсфирь цепляется за него и казалось, ощущал боль, которую должны были испытывать её искалеченные пальцы. Боль, которую он видел и слышал… Хотелось только одного: не терять больше нить, по которой удалось выбраться из бездны. Пусть даже новая бездна впереди будет ещё более глубокой… - Месть? – Его пальцы сжали её волосы, словно он собирался оторвать Эсфирь от себя и заглянуть ей в лицо. Но тут же напряжение исчезло, не успев причинить боли. – Малявка! Ты думаешь, я хочу мстить? Ты действительно так думаешь? Детка, в 2016-м я бы пошёл мстить. Гарантирую. Но сейчас… Нет. Те, кто довёл эту страну до ручки, должны за это ответить. Но мстить им?!... Ради чего? Чтобы исчезли одни, а на их место пришли другие? Бред! Он знал, что ему не переиграть тех, кому он верил и служил ещё час назад. Но знал и то, что больше некому сейчас взяться за дело. Просто некому. - Пойми, чем дальше – тем таких, как мы, будет всё меньше. – Кевин заговорил жёстко, что совершенно не вязалось с тем, что он продолжал держать Эсфирь в своих объятьях, чуть поглаживая по спине, по рукам, словно пытался успокоить. - Это ты правильно сказала: сейчас применяют одно средство – тактику выжженной земли. Моё уничтожение просто отсрочено, отложено, пока с меня ещё хоть что-то можно взять. Тех, кто прошёл то, что прошли мы, должны уничтожить. Всех. Загнать, затравить тех, кто ещё в состоянии шевелиться. А те, кто не в состоянии – сами подохнут. Потому что с таким сломом долго не протянешь… Если не попытаешься хоть что-то сделать. Что же мне – подыхать? Сейчас, когда я знаю, как они выглядят изнутри… Ты права, хрен с ним, с прошлым. Но если я, ты – те, кто знает и видел – отойдут в сторонку, тогда никаких шансов вообще не останется. Не для нас, конечно. - Он давно заставил себя признать эту истину. Давно… - Для нас тут – какие шансы?... Мы и тогда сделали невозможное, ничего толком не зная, никакой помощи не имея… Знаешь, то, что сейчас творится в головах всех этих граждан Великой и Могучей… Это как боль: отступила – и уже кажется, что всё позади. И вот в этой уверенности, что всё позади – сейчас большинство. Обработка мозгов покруче, чем у Оруэлла. Но обработать можно только один раз… Нет, он не мог пока вслух сформулировать все свои метания, не мог объяснить, какими именно путями удалось Брэдли и ему подобным сделать его «хранителем порядка». Знал только, что во второй раз это никому не удастся. Но ведь и они знают, наверняка знают, уверены, что едва он вспомнит – его придётся пристрелить, как бешеную собаку, потому что «лечению» он уже не поддастся.
Эсфирь Минц: 17:45 "Так, все, хватит! Отставить истерику, положить с прибором на дежавю и вспомнить, зачем ты здесь вообще находишься!" Эсфирь мысленно поблагодарила реакцию собственной психики - пусть с изрядным торможением, но работать она продолжала. Девушка еще отметила, что вот такие вот срывы в количестве и качестве она себе раньше не позволяла и в более неприятных ситуацях "Ой, полно, Малявочка, да ты когда в "Белом Огне" на нарах валялась - и то не бывала в большей жопе..." и сие есть не то действительно абстиненция, не то что-то похуже. Одно было ясно - увы и ах, при всех благих намерениях, если она хочет осуществить хотя бы часть из них до того момента, как ее мозги станут точной копией швейцарского сыра, придется очень и очень плотно сесть на химию. Что, конечно, сократит сроки существования, зато существенно повысит его КПД. А там уже и без нее справятся, если все пойдет так, как планируется. При мысли о наркотиках Эсфирь чуть не застонала - черт подери, как же ей сейчас не хватало именно этого, чтобы и мозг работал, и никакие эмоции не могли сбить с верного настроя. Благословенный, немыслимый покой... "Пинок" от сознания, однако же, подействовал - спустя уже пару секунд Эсфирь вернулась в рабочее состояние и в результате с огромным трудом сдержала себя, чтобы не рассмеяться на речь Кевина: уж слишком она повторяла тот шедевр камерной демагогии, который ей сегодня пришлось выдавать экспромтом в заброшенном здании. "Г-спади, вот как оно со стороны-то звучит! Как бред. Бред и есть, но он, похоже, наша реальность... Ох ты, все чудесатее и чудесатее, уже и повернуться негде - весь мир поставлен на попа, и Кевин с его идеализмом никому мстить не намерен, тогда как я, славная моральными качествами прямо противоположной направленности, жажду не только и не столько всеобщего счастья... Мне бы крови одного конкретного человека. Впрочем, и это будет, никуда дорогой наш Савьер от меня не денется, но он - не первостепенная задача. Ладно. Возвращаемся на грешную землю..." - Дышите глубже, проезжаем Ларкхилл! - голос у девушки был уже совершенно нормальным; она выпрямилась и наконец-то перестала использовать Кевина в качестве автобусного поручня. - Ладно. Предположим. Согласна... Раскрывать карты было рано. Да и не могла пока Эсфирь с уверенностью решить, стоит ли их открывать. Сразу и вдруг - это только кошки родятся, а провокатор мог даже и не знать, в роли кого он выступает. Это, кстати, дошло до Малявки тоже с досадным опозданием и девушка клятвенно пообещала надрать себе при случае уши за вопиющий, потрясающий непрофессионализм, тем паче что раньше за ней такого не водилось. "Сдаю. Время иссякает в геометрической прогрессии и силы, кстати, тоже. Эх, вот чтоб мне на полгода раньше всполошиться, так ведь нет же, я изображала из себя примерную студентку и занималась с Чарли взаимным моральным уничтожением... Кстати, в этот момент Чарли меня стопроцентно сдает со всеми потрохами и мне нужны другие документы и вообще много чего нужно. Но все - по порядку. Хватит сумбура." - А что конкретно ты намерен делать? - она со смешанным чувством посмотрела на собственные руки и от греха подальше надела перчатки. - Собирать народное ополчение и ладить баррикады посередь Бейкер-стрит? Пикетировать Скотленд-Ярд с требованием немедленно отпустить тех, кто был арестован сегодня утром и реанимировать тех, кто тогда же и там же был убит? Бросать в толпу листовки, на которых угадывается удивительное сходство символики "Вперед, Англии!" с фашистской свастикой? - девушка прищурилась и еле заметно улыбнулась. - Старой гвардии ты не соберешь - позывных не знаешь... вот такие пирожки. С котятками. Их жрешь, а они, ты прикинь - мяучат! Увы и ах, но без ерничества и язвительности мисс Минц-в-нормальном-состоянии обойтись не могла.
Кевин: 17:46 Кевин вздохнул с заметным облегчением. И тут же убрал руки туда, куда и положено: на руль. Малявка слишком много для него значила, но вместе с осознанием этого факта вернулось вполне конкретное опасение, что ей этого говорить не надо, иначе начнёт сопротивляться и язвить. А на данном этапе Кевин совершенно не чувствовал себя в силе терпеть ехидства на эту тему. Поэтому он перешёл к делу, пользуясь тем, что боль в виске пульсировала неравномерно и оставляла возможность думать. - Листовки, старая гвардия… Детки, блин. Я похож на идиота? – Он нажал педаль сцепления, разворачивая Ниссан в обратную сторону. И заключил: – Наверное, похож. Листовки – это хорошо, если люди готовы прочитать то, что в этих самых листовках написано. А сейчас народ этот, - он кивнул куда-то неопределённо, - готов к тому, что им говорят средства массовой информации. Потому как даже если это и лажа, по крайней мере, это - лажа успокаивающая. Нет, конечно и листовки хороши, потому как известно, что капля камень точит. Но! – Он довольно беспардонно заехал наполовину на тротуар, опрокинув заполненную с горкой урну, но всё-таки ухитрился повернуть на узенькой старой улочке, мало приспособленной для разворота даже таких вёртких автомобилей. – Во-первых, для листовки нужен текст, конкретный, понятный от и до, чтобы проняло тех, кто не надышится на «свободу» после Сатлера. Во-вторых, меня сейчас курирует лично шеф ГБ полковник Томас Брэдли. Если ещё не слышала – советую запомнить. Так вот, он сейчас «правит балом» и намеревается дальше этим заниматься. Такая досадная мелочь, как диссиденты его беспокоит мало, но всё-таки беспокоит. И при появлении первой же листовки он воспользуется этим и устроит капитальный отлов похлеще того, что был этой ночью. Ему повод нужен. Так что с первой партией листовок всё и закончится. Как некстати сейчас был этот приступ! Особенно если учесть, что он не спал почти двое суток и сдуру устроил скоростной подводный заплыв. Кевин чувствовал, что ему до зарезу необходимо что-то, что позволит продержаться ещё хоть несколько часов. Но что? Из всего арсенала средств у него имелись только транквилизаторы, вполне законно купленные по рецепту несколько месяцев назад и ещё не закончившие своё существование в канализации. Но как раз они сейчас ничем не могли помочь. - Кто арестован – того уже не вернёшь, - сказал он, выруливая наконец на более приемлемую улицу и прибавляя скорости. - Ты это сама знаешь. И не надо меня шантажировать, я отлично знаю, что у меня нет никаких связей с пресловутой «старой гвардией». Но факт в том, что этой самой «старой гвардии» лучше вообще меня не видеть. Прикинь, сейчас я весь на виду у шефа и лишние телодвижения мне не нужны. Зато нужна ты, потому что ты и позывные знаешь, и знаешь наверняка, к кому можно обратиться с предложением, а кто уже не потянет новый виток. Слушай, ты ведь в этом разбираешься, на сколько я помню. – Переход был резкий, но Кевину уже плевать было на такие мелочи. - Мне нужно что-то… Ну не знаю, что-нибудь типа кофеина, стимулятор, желательно с обезболивающим эффектом. И чтоб сразу в вену. Таблеток не переношу. – Он на мгновение прикрыл глаза, стараясь справиться с ощущениями. Руки уже дрожали. Свой предел он давно перешёл и держаться продолжал на чистом упрямстве. – Если так дальше пойдёт – я вырублюсь. А этого сейчас никак нельзя. Объясню – почему. Только помоги… Он не договорил, хотя больше всего боялся не того, что влепиться куда-нибудь вместе с машиной или выпадет из употребления на несколько часов. Он боялся, что очнувшись, снова вернётся в состояние, из которого так неожиданно вышел, снова станет тем, кем был последние шесть лет. Понимал умом, что этого не должно произойти, но всё равно боялся. Поэтому взгляд, брошенный на Малявку, оказался неожиданно умоляющим. Он вымученно улыбнулся. - А ты говоришь: пироги с котятами…
Эсфирь Минц: 17:46 - 18:02 - Только помоги... Вот это-то, пожалуй, и вернуло Малявку окончательно на грешную землю. С размаху, можно сказать, мордой об асфальт. Вот так деточка, как ни крутись, как ни выеживайся, как себя наизнанку не выворачивай, когда по ночам хочется только одного - хотя бы снов не видеть - а все одно, будь любезна встать и помочь. Вперед и с песней. Планида, понимаешь?! Она беглым, профессиональным взглядом не то просто опытного медика, не то бывалого подпольщика, окинула Кевина и почти моментально сообразила, что к чему и как с этим бороться. - Все ясно. - сухо кивнула она, помечая в блокноте своей невообразимой вязью "Томас Брэдли" - с этим предстояло работать вечером. Или ночью. Ну или когда там еще выдастся свободный час хоть в каких-нибудь сутках? - Люблю этот район, - оглядевшись по сторонам, зачем-то проинформировала она и, кивнув на одну из замызганных аптечных вывесок, попросила. - Здесь останови. И молись кому-нибудь, чтобы на месте оказались нужные люди. Вообще она несколько кривила душой - в этой аптеке, равно как и во многих других подобного рода заведениях Ист-Энда ее знали даже куда лучше, чем хотелось бы ей самой. Пока вся продукция уходила через Чарли или шла для ее внутреннего употребления, в целом, подкопаться было не к чему - рецепты и справки у девушки наличествовали в количестве и качестве. Но толку было теперь в этой милой конспирации, когда она уже наглухо повязана со Степным и скоро ее досье пойдет по ведомству не только политическому?.. Рано или поздно карты надо раскрывать. Авось, выпадет покер. Повезло. В заведении было пусто, и только за прилавком маялся дурью, выражавшейся в пересчете и сортировке презервативов, знакомый по "точке" длинноволосый типчик, невесть когда ухитрившийся выучится на фармацевта, прежде, чем проширять себе мозг. - Плазодол. Эфедрин. Скополамин. Физуха. - выражение лица у Эсфирь было самое невозмутимое. Парень выкатил глаза и внимательно посмотрел перед собой, ожидая, что девушка предъявит рецепт и деньги. Ну, или хотя бы что-то одно из списка. - Аэ? - выдавил он наконец из себя. - Именно. Не пугайся. Играюсь в бисер. Следовало отдать должное соображалке фармацевта - Германа Гессе он читал и параллели провел очень быстро. После чего скис, вздохнул, выложил на прилавок требуемые препараты и даже без напоминаний снабдил сверху несколькими шприцами. Изобразив на лице "обворожительную" улыбку, Эсфирь послала работнику торговой сферы воздушный поцелуй и, забрав лекарства, вернулась в автомобиль. Быстро, аккуратно сломала ампулы, механически следя, чтобы в шприце не осталось воздуха "с венами надо быть осторожнее" Отстраненно похвалила себя за успешность тренировок - два года назад эти элементарные действия давались трудом почти титаническим, переломанные пальцы тогда действовали по каким-то своим, непостижимым законам. "Помоги... Помогите мне. Кто-нибудь. Удалите у меня память, экстрадируйте из меня сердце. Я тоже живая. Я не виновата, что выжила. Я устала от того, что мне все время больно. Мне обещали, что есть болевой порог, но это все ложь, ложь... пока жива - никакого тебе порога, никакого спасения..." *** В дверном замке повернулся ключ и девушка, скорчив презрительную мину, вытерла губы рукавом и подошла к сооружению из двух ящиков, заменявшему в камере стол. Дженни, ставившая заплату на рукав ватника, только покачала головой и придвинула Малявке кружку. - Чай? - Эсфирь чуть пошатывало, но, в принципе, держалась она нормально. - Нет, этот вкус шампанским не перебьешь. - сарказма в голосе хватило бы на две черты оседлости. - Девоньки, дайте папироску, а? Затянувшись вонючим, резким дымом она полулегла на шконку, бездумно глядя на забранное решеткой окно. - Вот скоты, - брезгливо сморщилась Дженни, возвращаясь к работе. - Видят же, что ребенок... Совсем облик человеческий потеряли. - Мы тоже. - неожиданно твердо констатировала Эсфирь. - Да и не так все это страшно, если быть объективной. Не бьют - и на том спасибо, а это все фигня... Если на свободу выйду - у меня вообще никаких проблем не будет, с любого мужика что угодно стребую... У них, понимаешь ли, пунтик на эту тему. А я уже почти профи. - девушка зевнула, спрятала притушенный чинарик под матрас и, поймав болезненный взгляд сокамерницы, пожала плечами. - Взрослею. Женщина покачала головой. - Стареешь. *** - Ну что, давай сюда руку, поиграемся в то, что Чип и Дэйл таки пришли на помощь. Никакие жгуты, конечно же, ей уже давно не были нужны - девушка только пару раз хлопнула Кевину по локтевому сгибу, больше для проформы - вену нашла сразу. - Так... - пояснила она, медленно вводя раствор. - Коктейль под названием "не сидится мне на месте". Эффект двойной - прочистит мозг, обострит реакцию, но не даст по мере возможности нервной системе уйти в полный перегруз. Действовать будет... ну... часов шесть-восемь, после чего, если ты себе не враг, лучше бы все же поспать. Знаешь, иногда это нужно. - введя последние кубы лекарства, она вынула иглу. - Локоть согни, а то синяк будет. "А с тебя боевых трофеев на десяток таких хватит..." - А что до этого, - она ткнула пальцем в упаковку скополамина, нежно в своем кругу называемый "экскурсом в прошлое". - То ты мне скажи, у тебя есть сейчас человек, которому ты можешь доверять, мистер Ретроградная Амнезия? "Хороший какой вопрос. Надо ставить следующим в списках "что первично - материя или идея" и "кто кого сборет - кит или слон"... Нашла чего спросить..."
Кевин: 18:04 Несмотря на богатый опыт всякого рода инъекций, которыми «баловались» его «коллеги» на допросах и спецы в тюремном госпитале, Кевин относился к использованию своих вен совершенно равнодушно. В отличие от таблеток (которыми до сих пор был усыпан пол его машины), любое тыканье в себя иголками он воспринимал как норму. Дождавшись, чтобы Малявка довела свою работу до законного финала, он только вздохнул, на пару мгновений прикрыв глаза. Но всего на пару мгновений. То ли подействовало чудодейственно средство Эсфирь, то ли мозги заранее вернулись в действенное состояние, почуяв скорую подмогу. Так или иначе, посмотрел Кевин на Эсфирь совершенно ясным взглядом и даже без ставшей привычной настороженности. - Есть такой человек, - сказал он спокойно, заводя мотор. И добавил без малейшей издёвки: - Ты. Кстати, спасибо за помощь. Машина отвалила от края дороги и снова нырнула в жиденький здесь поток, легко обгоняя тех, кому собственная жизнь всё ещё как ни странно была дорога и зачем-то необходима. Боль отступила и мозги наконец начали справляться с мыслительным процессом так, как полагается. Он ощущал себя… Ну, как могла бы ощущать себя бешеная собака, если бы она вдруг стала разумной и постаралась критически оценить своё состояние? С той разницей, что в отличие от собаки Кевин вполне мог выбирать, куда ему бежать и в кого вцепляться. И сейчас предстояло выбрать, в кого именно стоит вонзить зубы в первого. Он врал Малявке, на самом деле он просто жаждал мести. За неё, за себя, за всех, кого калечили и давили в этой стране. Но месть в данном случае была не первым, чем стоит заниматься. Да, теоретически он хоть сейчас мог приехать в Ведомство и пристрелить того же Брэдли. И даже выйти беспрепятственно… чтобы через пять минут по его следу рванули все, кому не лень. Да стоит только его «коллегам» понять, что он вспомнил… нет, не вспомнил, далеко не всё вспомнил – просто стал снова собой, а не тем, кого из него делали – и от него постараются избавиться как можно быстрее. Нет, сейчас он хотел жить и иметь возможность действовать. Хорошо, что все эти шесть лет у него хватало ума прятать все свои случайные воспоминания и не делиться ночными кошмарами ни с кем. Даже с Брэдли. И не было ни единого человека, которому бы он доверял. Никого. Да, конечно, он доверял Черри. Но Черри Мичел жила своей собственной жизнью, отрезанной от всего, что творится вокруг. У Черри голова была забита машинами, моторами и тому подобным. Она до сих пор не знала, где и кем он работает. И Кевин предпочитал держать Черри «на расстоянии», она и так предоставляла ему квартиру и алиби, когда нужно было, чтобы все считали, что он был дома и никуда не уходил. И никогда не задавала никаких вопросов. А Малявка… Вправе ли он снова впутывать её в этот кошмар? «Посмотри на вещи здраво, - сказал Кевин сам себе, продолжая гнать на пределе допустимой в городе скорости и старательно избегая мест, где камера могла бы беспрепятственно заснять людей в салоне автомобиля. – Если Эсфирь жива – значит, прошла через лагеря. Да, кто угодно может сломаться и скатиться до полуживого состояния, уже ни во что не вмешиваясь. Но не Эсфирь. Ты не знаешь, что она делает или что собирается делать. Но она – единственная, кому действительно можно доверять». Шесть лет он изучал Ведомство изнутри. По сравнению с тем, что было шесть лет назад, когда он ничего не знал кроме машин и учёбы и вынужден был срочно импровизировать, осваивая работу шпиона, сейчас он «плавал» внутри той организации, к которой принадлежал, как рыба в воде. Сейчас у него был тот опыт, которого не доставало двадцатитрёхлетнему юнцу. Оставалось только понять, к чему именно прежде всего нужно приложить этот опыт. А потом начать действовать. Работы было много и Кевину до зарезу нужно было попасть в архив. Кстати, Брэдли сам предложил ему покопаться в деле мисс Вельгот. Это повод. И этот повод надо использовать в максимальном режиме. Но на данную секунду было ещё несколько очень неотложных дел. Он ехал вовсе не к Ведомству. Он ехал в сторону своей квартиры. Понятно, что Малявка не рассчитывала попадать именно в этот район. Ну ничего, если ей приспичит – он быстро подбросит её куда нужно, только сменит машину. У Черри всегда можно разжиться чужой тачкой, чтобы не маячить на дорогах намозолившим глаза драным Ниссаном. - Понимаю, что у тебя может быть у самой немного времени, - добавил он. – Но я езжу быстро, так что помогу наверстать упущенное. Мне нужно машину сменить. Только давай так: прежде, чем я расскажу тебе, что именно сейчас происходит и чего ты ещё не знаешь – расскажи ты, что мне делать с этим, - он кивнул на упаковку скополамина, - а заодно поделись, что конкретно нужно тебе, учитывая, что на данный момент я в состоянии не только таскать из-под носа шефа списки потенциальных будущих жертв. Малявка! Мне очень не хочется, чтобы повторялась старая история. – Он посмотрел в её сторону. – Но уже тогда, на трассе, когда мы с тобой впервые встретились – другого выбора не было. Потому что если я не буду этим заниматься – тогда кто? Сунуть голову в песок и не отсвечивать? А сейчас, когда я реально имею доступ туда, куда ни ты, ни вся «старая гвардия» вместе взятая попасть даже в мечтах не сможет – по твоему, мне лучше продолжать преданно смотреть в глаза шефу? Брэдли сделал из меня высококвалифицированного убийцу и «агента 007» широкого профиля, зато без моральных качеств. Это – моя война. И таких, как ты или я, способных вести эту войну – слишком мало, чтобы не воспользоваться тем, что есть. Жизнь сделала его злым и готовым на всё. Сегодняшнее происшествие на набережной и встреча с Малявкой просто положили последний штрих. Кевин сам не понимал, что именно сформировалось наконец из него самого. И никто пока не понимал, что именно получили в результате тщательной «обработки» в образе Кевина Макгвайера. А получили расчетливого, готового на всё палача, получили существо, для которого борьба осталась единственным смыслом, получили мстителя, Фредди Крюгера, доктора Лектера, «V» и ещё полтора десятка убийц, патриотов и маньяков, готовых потрошить «старый мир» изнутри до полного развала, если понадобится. В общем, что хотели – то и получили…
Эсфирь Минц: 18:06 Получив ответ на свой вопрос Эсфирь помрачнела, но была вынуждена признаться себе, что ответ этот был ожидаемым. "Добрый вечер, Англия! Телефон доверия для бывших перемещенных лиц открывает свою работу! Хотите поговорить об этом? Да запросто! Только сегодня и только сейчас - люые кошмары, разнообразные ужасы, виртуозное извлечение из шкафов замшелых скелетов, и только не делайте вид, что их у вас нет... Вы хочете память - их есть у меня..." Малявка горестно вздохнула, какое-то время боролась с желанием засадить себе оставшуюся дозу куда попало, но в итоге силы разума одержали сокрушительную победу над силами добра и девушка, откинувшись на спинку, бездумно уставилась в окно. Кевину, конечно же, на месте не сиделось и не стоялось, и надо было ему срочно куда-то ехать, причем предварительно не справившись у Эсфирь надо ли туда ехать ей. Все было как раньше - думай что хочешь, а решат все равно за тебя и мнением не поинтересуются. Она лениво размышляла о том, что уж коли Кевина, как магнитом тянуло к старому дерьму во всех его видах - от госбеза до диссидентов, то можно было вполне ожидать, что машинка его нашпигована массой всяких прослушивающих интересностей. Она размышляла о том, что сам мужчина об этом, видимо, не размышлял. Она размышляла о том, что вот ни единого раза не должна ему доверять, потому как ситуация наиглупейшая и она, Эсфирь, первый идиот на деревне. Она размышляла о том, что времени все меньше, а дел-то не убавилось и вообще, все надо было сделать еще вчера, но уже подходит к финалу сегодня, а в активе - нолик без палочки. Поэтому на пассаж Кевина о нехватке времени и необходимости информации Малявка вдруг разозлилась. - У меня, дорогой мой, не просто немного времени, у меня его вообще нихрена нет, а с твоей подачи - его нихрена нет еще больше! - выдав этот шедевр словесности, Эсфирь на пару секунд примолкла, пытаясь осмыслить сказанное. - И меня таки сейчас должно быть совершенно в другом месте и за совершенно другими делами, и какая там информация, нету у нас времени на информацию, сейчас надо дело делать, думать будем потом, всю жизнь так жили и ничего, нормально все было! Она нервно барабанила пальцами по упаковке скополамина, которая не вызывала у нее ни единой хорошей ассоциации и на взгляд мисс Минц была достойна только торжественного спуска в унитаз. "Но что делать... За неимением гербовой бумаги пишу вам на туалетной..." - И ты таки будешь поражен по самые аденоиды, - в голосе девушки в очередной раз прорезался неподражаемый местечковый акцент, живущий, видимо, в генах. - но вот сунуть голову в песок и прикинуться ветошью - это просто удивительно верное решение на ближайшие пару недель, пока умные люди будут делать свои глупые дела, преследующие бесподобную цель отправиться к верхним людям первым скорым поездом! Что нужно мне? - она патетически воздела руки, стукнулась ими о крышу машины и, зашипев, дергаться прекратила. - Ой вэй, мне нужно немного мозгов, но когда на небесах выдавали мозги я таки стояла в совершенно другой очереди, за задницей, шоп на нее приключения собирать, а то ведь скучно! И вообще, мне чисто по-человечески некомфортно в это время в этом месте вести с тобой такие грустные беседы, я того и гляди начну рыдать над своей несложившейся семейной жизнью, а утешать рыдающих барышень у тебя получается хреново! Выдав этот поток сознания она искренне понадеялась, что Кевин не будет от нее ждать каких-либо откровений в местах категорически непроверенных, сообразив наконец, что надо думать чем-то, отличным от тохеса. Поэтому Эсфирь просто заткнулась, смирившись с ситуацией, и принялась с искренней тоской обдумывать, как при помощи скополомина, собственных познаний в прикладной психиатрии и такой-то матери устроить этому человеку, явно метившему на роль ее персонального воздаяния за все грехи, нисхождение в персональный Аид, но чтобы с обратным билетом. "И это при учете того, что я не могу со всей уверенностью сказать, что от этих откровений моя собственная крыша останется на месте... Хотя куда она денется. Нам уже не привыкать - психозом больше, психозом меньше, все одно вместо мозгов швейцарский сыр... И мне охота героину..."
Кевин: 18:08 «…Сейчас надо дело делать, думать будем потом…» Кевин так и этак «проехался» по фразе, но всё-таки отказался от идеи стукнуть Малявку покрепче или заявить ей, что она плетёт чушь. Её можно было понять: она встретила того, кого считала покойником. И выяснила, что он работает всё там же, где и работал. Естественно, у неё не было ни капли доверия ни к нему, ни к ситуации. - Вот потому всё и идёт через жопу, - сказал он просто, как об общеизвестном факте. – Потому что сперва делаете, а потом думаете… Понять, чего именно боится Малявка, он мог. В данном случае, вполне логичным было предположить, что машина сотрудника госбеза должна быть до отказа набита прослушками. А разъяснять Эсфирь такую простую вещь, что даже госбез не станет навтыкивать своей техники в каждую задницу, было откровенно не ко времени. Поначалу за Кевином следили достаточно тщательно и он действительно нет-нет, да находил «жучки» в машине, или в квартире. Но постепенно это сошло на нет. Потому что за шесть лет он впервые этим утром заговорил с Рихтером о том, о чём лучше не говорить при начальстве. Когда человек говорит только по работе, а по возможности вообще молчит – слушатель рассеивается. К тому же, в отличие от коллег, машину и квартиру Кевин проверял лично и очень тщательно. Не потому, что боялся, не подслушает ли кто антиправительственных разговоров. Причина такой осторожности была в другом. Кевин боялся, что со всеми своими кошмарами начнёт говорить во сне или ещё что-то подобное. И потом придётся долго отбрыкиваться от визита ко всяким психологам или психиатрам. Или объяснять то, чего сам не понимает. Но пересказывать всё это Эсфирь он просто не посчитал нужным. Он остановил машину перед чёрным ходом. Черри совершенно не вникала, водит он кого-то себе на квартиру или нет, но вот остальные в мастерской могли оказаться не такими скромными. И им незачем было знать, что «священное табу» нарушено и Кевин привёз к себе домой какую-то странную особу. - Идём, - сказал он коротко, выбираясь из машины. – За пять минут мировую революцию не сделаешь. Идём, пока кто-нибудь тебя не заметил. - В его квартиру можно было попасть при желании прямо с улицы, минуя мастерскую. – Времени всегда нет. Поверь, не одна ты об этом знаешь. Чем больше она на него пыталась наезжать – тем сильнее Кевин ощущал злость на тех, кто заставил страдать эту девочку. Да, он и сам сейчас заставлял её страдать. И поэтому себя ненавидел не меньше, чем остальных. Но просто достать сейчас пистолет и застрелиться – было не в его манере. Поэтому он распахнул дверцу со стороны Эсфирь и сделал приглашающий жест. Вот такой он её и помнил. Во всём ей хотелось быть правой. Она как-то совершенно не учитывала, что у другого тоже может быть опыт и знания, ничуть не меньшие, а кое-где и большие, чем у неё самой. Возможно, она просто привыкла смотреть на Кевина, как на человека, который попал в число диссидентов случайно, неожиданно и ничего толком не знает и не представляет. Она не задумывалась о том, что не будь её – он всё равно ввязался бы в это дело. Возможно, менее удачно, но это попросту было его судьбой. Она даже не замечала, как казалось Кевину, что иногда её язвительность и желание противоречить показывают её беспомощность, а вовсе не силу. Хотя на самом деле, Эсфирь и была такой: сильной, очень сильной – и слабой одновременно. Такой он её встретил впервые. Такой она была сейчас. Вся её жизнь состояла из сплошного кошмара. А сколько ещё таких, как она? Нет, таких, как она – больше нет… Мысли его уже жили настоящим моментом, хотя в глубине души он совершенно не собирался отказываться от того, чтобы понять своё собственное прошлое. Потому что тогда он сможет более чётко представить себе, что именно нужно делать и как. Марена Вельгот вовсе не отошла на задний план. Кевин уже знал, как именно нужно использовать информацию о том, что произошло. Нужно только найти правильный способ. Потому что если ты ошибёшься – первая попытка окажется и последней. А проигрывать, ещё не начав, Кевин не собирался. «Может, нужно было просто отвезти Эсфирь туда, где мы встретились и выпустить потихоньку? – подумал он, поднимаясь к себе по лестнице. – Ну зачем её впутывать? Она и так запутана по самое нехочу… Пусть уж делает то, что они там между собой надумали. Ну, подкинь ей то, что ей нужно: документы, деньги, может какую-то информацию, которая им понадобится. Но не впутывай её в то, что собираешься делать. В конце концов, если ты сейчас сможешь отвлечь внимание своего начальства от таких, как Эсфирь и иже с ней – уже будет хорошо…» Мысль так до конца и не оформилась и Кевин не высказал её вслух.
Эсфирь Минц: 18:09 Эсфирь очень печально посмотрела на Макгвайера. - Знаешь, таки если бы шло хотя бы через жопу - это была бы уникальная удача. Но так как я, повторю, нахожусь там, где не предпологалось - поразись, мейне тайре, ничего даже через жопу не идет, а совершенно стоит на месте! То есть - в жопе... Г-спади, верни мне пожалуйста дар членораздельной английской речи! - совершенно искренне взмолилась девушка, глядя сквозь окно куда-то туда, где, по ее мнению, видимо обитал Б-г. Автомобиль остановился возле черного хода. Тренированным нутром Малявка понимала, что закручивается очередной виток спирали событий, но пока не могла сообразить, в какую именно сторону и что из этого последует. Было очень маловероятно, что последует что-то хорошее, но, с другой стороны, а когда вообще что-то хорошее бывало? Последний раз Эсфирь чувствовала себя самой собой, живой и настоящей, почти десять лет назад - в день собственной Бат-Мицвы. Тринадцатилетняя девочка, полная осознанием важности момента - как-никак духовное совершеннолетие, вряд ли подозревала тогда, что этот праздник станет последним настоящим праздником в ее жизни. Она слушала какие-то очень серьезные и потому малопонятные речи отца об ответственности и жизненных ориентирах, вдыхала аромат прогретой скупым весенним солнцем набережной, куда они вышли погулять с матерью и еще какой-то девочкой (где она теперь? кто?), ходившей в ту же синагогу, и думала о том, что через неделю контрольная по геометрии, а через год ей, может быть, разрешат остричь ненавистные косички. Через год она моталась автостопом по всей стране, курила, как портовый грузчик и старалась не думать ни о чем, кроме существующего момента. Отогнав воспоминания, вызвавшие на ее лице какую-то болезненную улыбку, девушка выбралась из машины. - Идем - так идем... А куда идем мы с Пятачком? На мясокомбинат? Да, оттуда начинать пятиминутные мировые революции - самое то, потрясающий колорит... Видимо, мольба ее о возврате нормальной речи прошла мимо ушей Г-спода и была сочтена недостойной внимания. - Ну, а если серьезно, - изрекла она, внимательно пересчитывая ступеньки. - то действительно, куда мы идем, с какой целью, на какое время, чего ты хочешь конкретно от меня конкретно сейчас и останусь ли я после этого живой и относительно невредимой, потому что если нет - то я сразу против и считаю это махровым антисемитизмом! "Интересно, как теперь мама и папа... и что они сделают, когда к ним придет человек от Стенли. Мама опять плакать будет, а папа в очередной раз повторит, что "эта женщина" не его дочь и не желает он иметь с ней ничего общего... Я бы тоже не отказлась не иметь с собой ничего общего"
Кевин: Переход в Квартиру Кевина Макгвайера
Эсфирь Минц: /из квартиры Кевина Макгвайера/ 18:30 Пригнуться-то Эсфирь пригнулась, но вот заставить ее замолчать мог только фактор допроса, но уж никак не чей-то праведный гнев, направленный на ее персону. Который, как правило, вызывал только одну реакцию - ответный праведный гнев, и к тому же - очень красноречивый. А уж пытаться прервать поток Малявкиных язвительных мыслеизъявлений и в лучшие времена было делом совершенно бесполезным. - Значит, уж коли делать логические выводы, то получается, что раз ты весь из себя такой только мне и доверяешь, то это типа достойная причина обращаться со мной на манер ручной клади?! Надо отдать должное, даже очень злая мисс Минц почти никогда не орала. И не понижала, как многие сторонники "спокойных" бесед голос до заговорщических пугающих интонаций. Она продолжала говорить ровно тем же голосом, что и обычно, просто прорезывалась в интонациях совершенно не вяжущаяся с ее обликом и обычным стилем поведения сухость. Не металл, не лед. Жесть. Жесть проржавевших крыш и балконных карнизов, консервных банок, из которых во времена разных войн вырезали надгробия для братских могил. Она очень сильно подозревала, что у ангелов, которые возвестят этому миру о его конце, крылья и трубы тоже будут из жести и тоже - изрядно подернуты ржавчиной... - В отличие от тебя я совершенно не знаю, где и когда я сегодня буду и как долго все это продлиться. Вчерашние беспорядки и сегодняшние проишествия изрядно смешали наши карты, а от меня, увы, завишу не только я. - решив, что опасные места они, вероятно, уже миновали, девушка выпрямилась. - К тому же я просто всей своей пятой точкой чувствую, что сюрпризов на сегодня будет еще немало. Я не вижу ни особенной возможности, ни, если честно, особенной необходимости увидеться конкретно сегодня ночью, когда вокруг будет полная неразбериха и усиление всего, что можно усилить, потому что, - она криво усмехнулась. - комендантский час ввели как снег на голову и не все, кто должен, успеют к ночи получить пропуски. Нет, она точно знала, что определенную часть ночи проведет в типографии. Но знала так же, что отчет о ее поведении там дойдет прямым ходом до Степного, а компрометировать себя в его глазах она не желала совершенно: Степной был опасным человеком, да к тому же - очень ей сейчас нужным. Не та ситуация и не то время, чтобы идти на риск утраты его доверия. - И еще я в отличие от тебя уже немного сориентировалась в оборотной стороне нынешней ситуации. Поэтом очень тебя прошу, высади меня прямо здесь и прямо сейчас. - она сжала губы. - И еще об одном очень прошу - без особенной необходимости не демонстрируй, пожалуйста, на моей персоне свои профессиональные навыки. Я в них не сомневаюсь, но у меня с ними нехорошие ассоциации. Не будь Эсфирь так разозлена подобным игнорированием довольно невинной просьбы, она, конечно же, не стала бы этого произносить вслух. Бить ниже пояса вообще не было ее излюбленным занятием. Но при желании можно было понять и ее: да, безусловно, нервная система у нее была почти титановая, но в том-то и дело, что "почти", а от слишком частых внешних воздействий способна пошатнуться и самая прочная кристаллическая решетка.
Кевин: 18:32 Всё, что выговорила Малявка, Кевин выслушал совершенно спокойно, если не сказать: покорно. И даже признал про себя, что в некоторых аспектах речи мисс Минц-таки права. И совершенно незачем было обращаться с нею, как с тем мешком мокрой одежды, который благополучно остался на заднем сидении его Ниссана. И пожалуй, его «профессиональные навыки» - не так уж плохи, потому что действенны… «Стоп! – сказал себе Кевин. – Это уже из другой оперы. По-моему, ты уже на пределе умственных возможностей. Начинаешь заговариваться…» В свете того, что придётся иметь дело с Брэдли, такое положение вещей в собственной голове Кевина не устраивало и он постарался взять себя в руки. Он даже признался сам себе честно, что просто ужасно боится, что Эсфирь исчезнет и он больше никогда не увидит её. А подобный оборот был плох по всем статьям, потому что а) Кевину до зарезу нужны были её связи и б) Мисс Минц была единственным его гарантом не свихнуться окончательно или не впасть в состояние маньяка, который просто перекрошит всех, до кого дотянется, после чего, если успеет – прикончит себя самого. И наконец, как это было ни глупо, он просто не мог не любить это вредное создание очаровательно-зеленовато-синеватого цвета, битое и ломаное, пропитанное сарказмом как губка – кислотой, эту наркоманку, диссидентку и ещё невесть что вместе взятое. Этот «символ современной Англии», весь вид которой просто вопил: «Да на кой фиг ты мне вообще сдался!!!» Наверное, и в случае с Англией, и в случае с Эсфирь Минц вопль был вполне обоснованный. Потому что сам себя Кевин ненавидел и был готов растерзать собственными руками, а ещё лучше – выбросить куда подальше и забыть, как кошмарный сон. «Так, успокойся! Сейчас тебе нужно ехать в Ведомство! Потом… Потом ты будешь делать то, что нужно. И нефиг срывать на Эсфирь свои комплексы! Всё?! Заткнулся? Тогда действуй»… Он свернул в боковой проулок и остановил машину вне досягаемости посторонних глаз и камер слежения. По любому, часть дороги они уже проехали. - Извини… - Прозвучало неубедительно. – Здесь пара шагов до остановки автобуса. Вот номер телефона… - Он поспешно выдернул клочок бумаги из записной книжки, каким-то чудом вспомнив, что до сих пор не дал Малявке способ связи с собой. - Если найдёшь время встретиться – я дам тебе пропуск на время комендантского часа. – Он повернулся к ней, заглянув прямо в глаза, словно прицеливался. – Только не исчезай! И тут же откинулся на спинку сидения, предоставляя Малявке самой решить, как и куда она пойдёт дальше. «Надо будет поискать справочник по фармакологии, - отвлечённо подумал он. – Сегодня же поищу»…
Эсфирь Минц: 18:33 - Извиняю. - пробурчала Малявка, надвигая кепку плотнее козырьком на лицо и настороженно глядя за окно. Ее счастье, что еще за время бытности связной, Лондон она успела изучить во всех подробностях, иначе бы не пришла сейчас почти мгновенная ориентация на местности. В общем, все обстояло не так плохо, как могло. При хорошей скорости до Энджел-элли можно было добраться где-то за полчаса непринужденного шага, постепенно переходящего в бег. Общественным транспортом получалось тож на тож - особенно при учете его "частой" ходьбы. С номером телефона, записанным на бумажке, девушка поступила так, как и должно было поступать со всей подобной "корреспонденцией", а конкретно - прочла четыре раза, чтобы точно запомнить и, ничтоже сумняшеся, съела. - Пропуска не надо... - она погрустнела. - Я и так уже засвеченая, как от радиации, последнее дело - мои имя-фамилию светить, вкупе с рожей. Правда... - на лице девушки отразилась мучительная работа мысли. - пропуск может понадобиться не на меня. Так что этот вариант мы радикально отметать не будем, а будем таки над ним думать, напрягая мозжечок. Но не сейчас. "Не исчезай!" Малявка сдержала нервный смешок. Как-будто это хоть в какой-то мере зависело от нее: ей вот тоже до смерти не хотелось, чтобы исчезал Джонни, ну и толку-то оказалось от этого нехотения? Самое время было для того, чтобы окончательно добить в себе остатки детских иллюзий, уж коли их вертухаи со следаками недовыбили по досадной непредусмотрительности. - Англия - страна чудес! - бодро проскандировала она. - Вышел из дому - и исчез! Я постараюсь, Кевин, но сам понимаешь - никаких гарантий. А самой ей, если честно, больше всего сейчас хотелось как раз исчезнуть - ну, пусть на малое время, хоть на час, на полчаса, и чтобы больше никаких прираков из тех, чьи имена выжжены где-то внутри наподобие клейма, чтобы никакого чувства вины и совсем никакой ответственности - даже за себя, не то что за судьбу британских макисаров. И чтобы на нее никто не смотрел - вот так вот, с этой невыносимой смесью тоски и ужаса, словно она - палач и срок приведения приговора в исполнение уже подошел. Девочка-призрак, расходная фигурка, пятый персонаж чьих-то судеб - ох, как она не привыкла, чтобы на нее так смотрели. "Ну куда мне столько ответственности?" - жалобно подумала она. - "Г-спади, какая ответственность, я со своей посещаемостью в колледже справится не могу... не могла... какой уж теперь колледж..." - Еще раз, - лицо у нее стало обычно, ехидно-сосредоточенным. - скополамин не трогать, копов не стрелять, пиво с водкой не смешивать, если найдешь лондонского маньяка, не трогай его - он моя будущая карьера. - она толкнула дверцу автомобиля. Где-то на уровне спинного мозга шевельнулось предположение, что надо бы, наверное, сказать еще что-нибудь. - Я рада, что ты жив. Надеюсь, это надолго. Захлопнув дверцу, Эсфирь засунула руки в карманы и, непроизвольно стараясь держаться ближе к стенам, скрылась в одном из ответвлений улицы. /в Музей памяти жертв репрессий/
Кевин: 18:34-18:45 Малявка исчезла, а Кевин некоторое время ещё сидел в опустевшей вдруг машине, словно мисс Минц ухитрялась заполнять этот агрегат собою полностью. А исчезнув, унесла с собой всё, что было и осталась какая-то тупая безжизненность. Впрочем, пребывал он в таком состоянии минуты две, если не меньше. Нужно было срочно отправляться в Ведомство. И постараться как можно натуральнее валиться с ног, чтобы долго не задерживали и сильно не расспрашивали. «Ну, падать с ног – это у тебя сейчас хорошо получится, - решил Кевин, выворачивая на улицу и беря наконец курс туда, куда должен был попасть ещё полтора часа назад. – Вот только совсем падать с ног – совершенно не ко времени. Это факт». Подхвативший его поток транспорта двигался безостановочно, и даже со светофорами везло. Кевин уверенно провёл машину через все нужные повороты, почти не задумываясь, потому что мысли его были поглощены Малявкой, архивом, своей собственной чуть приоткрывшейся было жизнью, Томасом Брэдли, диссидентами, снова Малявкой… И так наподобие спутанной карусели, виток за витком, лица, глаза, фигуры, тени… До тех пор, пока он не миновал последний поворот и не подъехал к служебной автостоянке. Надо отдать ему должное: через пару минут, вылезая из машины, он был сам собой, то есть, тем Кевином Макгвайером, которого здесь знали последние шесть лет. Ну, разве что, помятым и осунувшимся. А так же не успевшим побриться и переменить куртку и джинсы на нормальный деловой костюм. Но такое с ним бывало не так уж редко. «Не забыть про фармакологию, - подумал он напоследок. – Эсфирь… Пусть только попробует исчезнуть! Весь город переверну!» Переход – Кабинет Томаса Брэдли (через культурный центр "Белый лев"
Иви: 16:55 – 19:40 Решив, что хорош шататься по пустым улицам, Иви направилась туда, где по ее мнению было движение более оживленное. Пройдя несколько кварталов, она заметила припаркованное у тротуара такси, которое оказалось свободным и повезло молодую женщину в Ковент-Гарден. В машине работало радио, так что мисс Хаммонд очень скоро узнала о трагедии, произошедшей на набережной. Иви никогда не испытывала нежных чувств к Непогрешимой Леди, но такое неприкрытое политическое убийство – в случайную аварию пытливый ум девушки не поверил ни на долю секунды – она не могла оставить просто так. Сначала Грег, теперь Марена… Два самых видных политических лидера умирают в один день – это не могло быть, и не было случайностью или совпадением. У Иви оказалось достаточно времени, чтобы разложить по полочкам мысли на эту тему, - такси застряло в пробке, довольно качественной – часа на полтора как минимум, если не на все два. За это время журналистка успела пообщаться с парочкой информаторов – в ее профессии без них никак – и узнать множество слухов, самых разнообразных. Водитель же мог подивиться такому количеству друзей пассажирки, у которых вечные праздники – у кого день рождения, у кого сын родился, и все в том же духе: шифры придумывались на ходу, так что оставалось загадкой, как сами собеседники умудрялись понимать друг друга правильно. Такси уже повернуло на улицу, на которой жила мисс Хаммонд, когда снова затрезвонил мобильный. Узнав номер, Иви подумала, что сейчас открутит голову собеседнику, но не успела. - Ты такое пропускаешь! Давай быстро к «Freedom Press». Это надо видеть! Я уже столько наснимал! Тут даже твои комментарии не нужны будут – и без того не сюжет, а конфетка. Отбой. Молодая женщина даже не успела ничего ответить объявившемуся неизвестно откуда Киту, когда тот повесил трубку. Вместо этого она назвала новый адрес водителю, в ответ на что, получила осуждающий взгляд в зеркало заднего вида. / В здание "Freedom Press"/
Юрий Безруков: Время 15:50. Мотоцикл Безрукова неторопливо подкатил к обочине, потеснив из берегов небольшую лужу. В нескольких метрах правее, за тонированной стеклянной дверью, выделявшуюся на фоне архитектуры района как тарантул на распродаже хомячков, находилось текущее по списку место назначения. Неоновая вывеска характеризовала заведение как Интернет кафе. И то и другое здесь находилось в равных количествах. Арендовав ноутбук в довесок к чашке чая и двум невзрачным пирожным, мужчина с сонным видом недавно вылезшего из глубочайшего запоя хронического алкоголика побрел в дальний конец зала, за угловой столик. Интерьер напоминал одновременно офис и курилку. Строгие квадратные столики и в том же стиле стулья-табуреточки, между столами белые перегородки метра полтора в высоту. Как здесь мог расслабиться представитель рабочего класса после трудового дня, было просто непостижимо. На стенах, заклеймённых меткой Wi-Fi, по периметру слева направо на фотографиях рассказывалась история вычислительных машин. Усевшись спиной к стене и одев наушники, Юрий открыл несколько окон браузера. На одном из них чуть ниже черного поля торопливо поползла полоска загружаемой записи последней передачи новостей. На втором, сияя разношерстными баннерами, появилось дружелюбное приветствие почтового ящика. На третьем сайт Фан-клуба итальянской рок группы. Дополнил картину минималистичный поисковик. Вороша в памяти заученные некогда инструкции, мужчина принялся вбивать в поля сайта любителей зажигательной музыки то, что должно было подойти в качестве логина и пароля для доступа к разделу разработчиков. Тем временем в наушниках послышалась хорошо поставленная речь диктора, первые несколько предложений которого заставили Юрия на несколько секунд застыть как парализованному, а затем проверить дату на календаре, по количеству сюрпризов, которые можно было принять за злую шутку, день был очень похож на первое апреля. Пирожные отдавали чем-то вроде вареной сгущенки, оставляя ненавязчивое сладкое послевкусие, да и чай оказался весьма недурным. Впечатление портило разве что черепашье соединение, наводившее на весьма неприятные мысли. Пробившись наконец в святая святых сайта, Безруков поставил на скачку одну из программ по настройке гитары, выделявшуюся на фоне остальных гипертрофированными размерами. Всё, что было известно об этом софте – то, что он обеспечит на некоторое время скрытность местонахождения пользователя, а так же подчистит следы на машине и возможно на используемых серверах. Механизмы и используемые приемы оставались загадкой, что немного действовало на нервы, вместе с весьма расплывчатыми рамками гарантируемой безопасности, опять же с оговорками. Под прикрытием этой виртуальной шапки-невидимки Безруков залез на свой почтовый ящик и отправил на адрес с бессмысленным названием незамысловатое сообщение, повествующее некоему другу о жизни, житейских заботах и новостях за прошедший месяц, придуманных на ходу, разумеется. Мысленно скрестив при этом пальцы, надеясь ничего не забыть или не перепутать из установленного шаблона, который остался в памяти выцветшей помятой фотографией. Часы над головой кассира за стойкой показывали 17:10, когда Юрий, после дополнительной заправки чаем, сдавал ноутбук и расплачивался за предоставленные услуги, стараясь не смотреть в глаза стоявшим по соседству в очереди гражданам с общим вопросом по поводу внезапно участившихся перебоев с соединением с сетью. Теперь предстояло как-то коротать целую кучу времени. Оставшуюся часть дня Безруков провел в седле, петляя по Лондону как заяц. На багажнике под чемодан разместилась новенькая канистра, позже заполненная вместе с баком бензином, в один из бардачков – термос. Два с небольшим часа были убиты в кинотеатре, где мужчина не выпускал из рук телефон, ожидая ответа на электронное письмо, но тщетно. В начале десятого часа черный мотоцикл остановился около одинокого дерева на берегу Темзы, где Юрий провожал уходящее за горизонт солнце в ожидании ночи, потихоньку потягивая кофе из термоса, заполненного в придорожном фастфуде. ***
полная версия страницы