Форум » Glimpses of the past » Неслучайная встреча. Весна 2022 года, Лондонский парк. » Ответить
Неслучайная встреча. Весна 2022 года, Лондонский парк.
Кевин: 23 марта 2022 года. Попытка установить контакт с всем хорошо известной Иви Хаммонд. Участники эпизода: Иви Хаммонд, Кевин Макгвайер.
Ответов - 51, стр:
1 2 3 All
Кевин: Кевин оглянулся на окна. Просьба девушки его умилила. Возможно, у мисс Хаммонд с дождём были связаны какие-то особенные воспоминания? В любом случае, он не видел причины ей отказывать. - Почему нет? – Кевин снова оглянулся на официанта. Поразительно, как эти люди по одному взгляду понимают, что от них требуется. Официант тут же принёс счёт, который Кевин оплатил прежде, чем мисс Хаммонд успела бы что-то сделать. Новомодная привычка (не такая уж новомодная, как говорят) – пригласить девушку в кафе или ресторан и ждать, что она сама за себя заплатит – Кевину не нравилась. Он же пригласил. И почему он не может позволить себе такую мелочь: расплатиться за девушку, которую сам же позвал посетить кафе? Судя по старым фильмам, такое поведение ещё в середине ХХ века было нормой. - Подождите минуту, - сказал он, поднимаясь. – Я подгоню машину ко входу. Дождь действительно пошёл нешуточный, но по счастью, Кевин оставил свой «Ниссан», только что покрашенный ненавязчивой серо-голубоватой краской, совсем рядом, на стоянке. Нужно было всего лишь пробежать метров десять и быстро нырнуть в машину, не успев основательно промокнуть. И минуты не прошло, как он вернулся, остановившись напротив двери кафе и открыв дверцу. Машиной он гордился, хотя для среднестатистического обывателя не было ничего особо престижного в Ниссане, собранном из двух не подлежавших ремонту представителей этой в недавнем прошлом знаменитой японской марки. Только специалист сейчас мог оценить качество внутренностей этой машины и качество её ходовой части, предназначенной изначально для гоночных испытаний. Впрочем, Кевину и необязательно было, чтобы его машину оценивали за версту, как вполне достойную угона. К Ниссану он относился как к боевому коню, который желательно всегда иметь под рукой, готовым к любым обстоятельствам. На этот раз обстоятельства были вполне мирными и Кевин слегка порадовался, что не успел вывозить машину в грязи или насажать «боевых отметин». А под проливным дождём серо-голубая краска казалась продолжением водяного потока, как раз под окружающий пейзаж. - Куда поедем? – спросил Кевин у мисс Хаммонд, когда она оказалась в салоне. – Или предоставите выбор мне?
Иви: Пока мужчины не было, Иви успела десять раз пожалеть о своей просьбе. На самом деле, что за ребячество? Если так хотелось прокатиться под дождем – могла бы взять такси – результат был бы тем же. А так... Она заметила выражение лица Кевина. Хотя... его общество было приятным. - Куда угодно. – Ответила она на поставленный вопрос, прислонившись виском к стеклу. Воображение съехидничало на тему «прикинь, а он фингермен и отвезет тебя прямиком куда полагается». Но девушка только отмахнулась от такой мысли. Случайный знакомый не был похож на сотрудника «Пальца», да и никакого «Пальца» больше не существовало, во всяком случае, официально. Иви помнила тот вечер, когда впервые увидела его. Помнила фингерменов, которые собирались ее «наказать» за нарушение комендантского часа. Нет, Кевин был непохож на них. Совершенно непохож. Слишком умный и честный, чтобы выбрать подобное поприще. Во всяком случае, у нее сложилось такое впечатление. Пауза давно превратилась в задумчивое молчание, когда Иви с некоторым удивлением для самой себя, произнесла. - Я люблю дождь. – Повернув голову и посмотрев на водителя, она улыбнулась. – Кто-то когда-то сказал, что Бог в дожде... Она не знала, зачем говорит это – рассказывать о Валери, о ее письме, о “V” и о том, что он сделал, мисс Хаммонд конечно не собиралась. Сможет ли она рассказать об этом когда-нибудь хоть кому-нибудь? Она не знала ответа на этот вопрос, но точно знала, что не дойдет до такой откровенности со случайным знакомым.
Кевин: Кевин хорошо изучил город. Поэтому выбирал такие улицы, которые больше всего напоминали о Лондоне как о старом, хранящем историю многих веков, а не о городе, который раздирают политические противоречия и современные, непонятно куда и во что ведущие перемены. Хотя, не было наверное ни уголка, которого не коснулся двадцать первый век, хорошо если не явно, а лишь немного исказив и изуродовав. Дождь делал картину размытой и от этого более чистой, если так можно выразиться. - Я помню старое стихотворение, которое было написано в конце ХХ века, - сказал Кевин, сворачивая на широкую и, как ни странно, довольно спокойную улицу. – «Дождь – это попытка смыть ту грязь, которую оставляют люди. Но чем больше число прожитых лет, тем более тщетна такая попытка». Если Он смотрит на нас – то справедливо и то и другое. «Грязь… Если за этим видеть только грязь – тогда и жить не стоит. Но грязи много. Сомневаюсь, что удастся её разгрести. Все так радовались, что не стало Сатлера. Наивные люди. Неужели действительно думали, что теперь разом наступить благоденствие? Но ты ведь сам только что говорил про сдвиги в лучшую сторону. В лучшую? Ну давай, думай! Разве тебе не приходило в голову, что некоторые перегибы при работе с населением были совершенно излишни и что террор и репрессии рано или поздно приводят к революции? Если, конечно, не успевают повыбить из человеческих умов всякое представление о свободе. Да кому она нужна, эта свобода?! Все с нею носятся, но никто не знает, что с ней делать»… Никогда и никому Кевин не говорил, какие мысли приходят ему в голову на тему всей этой демократии, свободы и тому подобного. Даже мистер Брэдли не знал, что именно бродит в голове его подопечного. Кевин справедливо полагал, что потерять воспоминания было законным и логичным финалом, но уж усвоить раз и навсегда, что чем меньше о тебе знают – тем лучше прежде всего тебе – это получилось и без подробностей собственной биографии. А с девушкой, которая сидела рядом с ним на сидении его автомобиля, получалось легко и без напряжения скользить вокруг запретных мыслей, вроде ничего и не выдавая, но совершенно ни в чём её не обманывая при этом. И Кевин в очередной раз пожалел, что не встретился с мисс Хаммонд просто так, не по долгу службы… - Знаете, это очень хорошо, что вы предложили прогуляться, - сказал он. – Я езжу по городу каждый день, но мало смотрю по сторонам. А иногда не хватает просто оглядеться и вспомнить, где ты и кто ты. А дождь… Этому городу как никакому другому он придаёт нечто законченное. Словно читаешь завершающие строчки книги. Пошёл дождь – и водяные потоки смыли остатки нанесённой колёсами грязи, обрывки мусора, страстей, переживаний. Остался только чистый камень мостовых…
Иви: - Зачем жить, если забываешь смотреть по сторонам? – Задумчиво произнесла Иви. Хотя не так давно она сама не старалась смотреть по сторонам – настолько проще ходить, опустив голову, рассматривая асфальт под ногами, идти так на работу, так же возвращаться домой, и никого не замечать вокруг, стараться чтобы никто не заметил тебя, потому что привлекать внимание в той стране, которой еще совсем недавно была Англия, было занятием совсем небезопасным. Только он показал ей, сколько всего можно увидеть, если смотреть по сторонам, если не бояться поднять голову. Тогда тоже шел дождь... - Дождь может смыть грязь с улиц, но это даже не пол дела. Как быть с той грязью, к которой люди так привыкли, что едва ли представляют свою жизнь без нее. Как быть с той грязью, которая въелась так глубоко, что только вселенский потом сможет ее смыть. Люди, в попытке укрыться, спрятаться, выжить, сами превратились в грязь, смешавшись с нею. Что делать с этим? Она провела кончиком пальцев по следу мокрой дорожки по ту сторону стекла. - Как люди могут делать такие ужасные вещи? Как могут быть так жестоки по отношению друг к другу... Неужели им это нравится? Неужели они получают удовольствие от чужого страха, от вида чужой боли и чужой крови? О ком она говорила сейчас? О “V”, или о фингерменах, которые остановили ее по дороге к Гордону, или о покойном Сатлере и не менее покойном Криди...
Кевин: А вот это было уже интересно. Кевин удержался от того, чтобы посмотреть на девушку. Разговор наконец подошёл к той опасной черте, когда можно подтолкнуть человека к дальнейшим откровениям, а можно случайным «резким движением» заставить закрыться окончательно и не узнать уже ничего. Нельзя сказать, чтобы Кевину удавались такие «игры». Он много чего мог и умел полезного для своей работы, но вот психологические тонкости подталкивания собеседника к нужной теме ему не давались. Для того, чтобы манипулировать такими вещами, Кевину стоило избавиться минимум от своего подсознательного отвращения к подобным провокациям. Ну не мог он заставить себя откровенно врать! Ему было проще промолчать и не сказать ничего. А в данных обстоятельствах молчать не полагалось, а полагалось наоборот найти способ поддержать развитие мыслей мисс Хаммонд, чтобы она и дальше продолжала высказываться в таком духе. - Всё взаимосвязано, - сказал он, тормозя на красный свет. – Теряются связи между людьми – исчезает и то, что называют эмпатией, умением сострадать. А поскольку чем-то должно заполняться освободившееся место – человек начинает думать о карьере, мечтать о славе. Не имея сострадания, человек идёт, расшвыривая в стороны всех, кто попадается ему на пути. А придя к власти, человек хочет как-то оправдаться за то, что угробил на своём пути кучу народа. И он начинает объяснять свои действия. Сперва человек говорит: «Я хочу, чтобы все мои сограждане имели то, что им необходимо и ни в чём не нуждались», потом - «Я хочу избавить нацию от тлетворного влияния чуждых идеологий»… А средства массовой информации старательно начинают пропагандировать умение ловко расправляться с врагами. Супергерои восстанавливают справедливость, проливая реки крови, освободители шагают по горам трупов. Ну, и так далее. Человек привыкает. А поскольку всё равно остаётся таким же неустроенным, не получившим то, в чём он нуждается, приходит к выводу, что правда – в силе, что власть, пусть даже маленькая, над каким-то конкретным человеком в конкретный момент времени – позволит ему удовлетворить его запросы. Возможность пролить чужую кровь безнаказанно такому человеку тоже кажется проявлением его личной власти. Думаю, он вполне может получать удовольствие от собственной безнаказанности. К сожалению… В принципе, никакой особой крамолы в его словах не было. И он действительно думал так, как говорил. Потому что с точки зрения Кевина Макгвайера, вся беда заключалась в том, что властители современного мира не всегда представляют себе, в чём именно должна заключаться их деятельность. - Власть привлекает, потому что человеку кажется, что власть – это возможность делать всё, что тебе взбредёт в голову и иметь всё, что ты пожелаешь, - сказал он жёстко. – И никому не приходит в голову, что власть – это огромная ответственность, что тот, у кого власть, должен быть первым слугой своему народу. Что у него вообще нет никаких прав, только обязанности. – Кевин посмотрел на Иви, одновременно нажав на педаль газа. Поток машин двинулся вперёд. – Мало кто это понимает, - добавил он. По мнению Кевина, в последние несколько лет правления Сатлера, когда всё уже начинало понемногу рушиться и рук не хватало, чтобы как-то упорядочить происходящее, в ряды того же «Пальца» брали кого попало, лишь бы человек готов был делать то, что ему скажут. Естественно, все эти бледнорожие, с горящими глазами, жаждущие получить в руки заветный жетон, преступники, наркоманы и пьяницы, могли только ухудшить ситуацию. У таких, как Кевин, они вызывали недоумение и отвращение. Но как раз они чаще всего сталкивались с населением, рыская во время комендантских часов, выискивая неблагонадёжных… «Хорошо хоть, сейчас нет необходимости прибегать к услугам этих непонятно по какому принципу амнистированных преступников, - подумал он. – Во всяком случае, «неблагонадёжных» благодаря их действиям меньше не стало».
Иви: - Мало кто понимает? – Иви посмотрела на мужчину с удивлением и иронией. – Скажите, кто и когда это понимал? Я не имею в виду Англию последних двадцати лет. Вся эта история лишь частный случай, только эпизод, затронувший относительно небольшое количество людей. Если оглянуться назад дальше начала XXI века. Где в истории вы видели правителей, которые бы соглашались с вашим постулатом, что у них нет никаких прав и существуют только обязанности? Голос молодая женщина не повышала – могло показаться что они говорят о живописи, или о музыке, или о одобренной бывшей партией литературе. - Древние деспотии, античная демократия, небрегущая рабством, римские завоевания? Бесконечные войны темных веков, крестовые походы, столетняя война, колонизация, Наполеон, Гитлер, Советский Союз, коммунистический Китай, имперские притязания Штатов, которые переросли в гражданскую войну. Меняется только смертоносность оружия, причины и следствия и результаты остаются все теми же. Иви развела руками, но несколько не рассчитала размеры внутреннего пространства салона и со всей дури врезалась рукой об стекло. Потирая ушибленную ладонь, она продолжила. - Просто Бонапарт не знал о таких вещах как газовая атака, авианалет или атомная бомба... «А Фюрер не знал достижений в вирусологии.» - Продолжила девушка мысленно. Говорить такое вслух было бы просто глупо: То малое, что рассказал ей “V” о себе, о бесчеловечных разработках медиков – это была информация, не дошедшая до среднестатистического обывателя, и не задачей Иви было ее распространение, особенно таким ненадежным образом, как сплетни.
Кевин: Всё-таки она была обаятельной девушкой. Кевин ловил себя на том, что совершенно не воспринимает мисс Иви Хаммонд как потенциального врага. Может, для его работы это и плохо. Но в отчёте он обязательно выложит свои собственные мысли по поводу того, на сколько нужно или не нужно всех, кто был связан с «V», заносить в ранг неблагонадёжных. Зачем? Пусть люди говорят, что думают. Пока что они на столько не знают, как относиться к новому правительству, что от их мнения мало что зависит. - Больно ушиблись? В одном вы правы, таких правителей действительно было очень мало. Так мало, что сведения о них старательно исказились и затёрлись в двадцатом веке. Кевин покосился на мисс Хаммонд. Тема её явно увлекала. Что ж, в этой теме он был достаточно «подкован», хотя бы потому, что в своё время выслушал курс философии у одного милого человека, любящего отвлечённые примеры и неожиданные сравнения. Жаль, что его арестовали потом… Кевин иногда удивлялся, на сколько непредсказуемо память выдавала отдельные обрывки прошлого. Этот определённо свидетельствовал о том, что Кевину довелось учиться в вузе и даже интересоваться чем-то помимо основной программы. - Разве в век нынешний выгодно, чтобы в прошлом встречались примеры более правильного поведения правителей? – продолжил он. – Нет, конечно. Ведь тогда придётся признать, что сейчас и здесь мы живём неправильно. И не хотим ничего менять. Они миновали площадь и свернули на тихую улочку, признаками века нынешнего на которой были только пара оставленных перед домами машин. Всё остальное навевало ощущение перехода на пару веков назад. Кевин притормозил у одного из домов. - Люди с лёгкостью верят всему, что им говорят, - сказал он. – Смотрите, вот в этом доме, если верить табличке, жил когда-то знаменитый сыщик Шерлок Холмс. Фигура совершенно не историческая. Но сейчас далеко не каждый ответит вам на вопрос: был ли он на самом деле. Большинство так свыклось с мыслью, что Шерлок Холмс существовал, что начнут спорить и доказывать, если вы скажете им, что он был всего лишь литературным персонажем. Так и перекраивается история. Так меняются взгляды, неприметно, но очень настойчиво. Кто знает, может быть через некоторое время «V» превратят в легенду и действительно докажут, что никакого «V» не было и здание Парламента рухнуло само собой. А ещё через некоторое время все уверятся в том, что Сатлер был невинной жертвой обстоятельств. Или наоборот, единственным тираном за всё время существование Англии. Как сохранить истинную историю? Только одним способом: помнить самим и не молчать о том, о чём помнишь. «Не молчать… - Кевин мысленно усмехнулся. – Ну, чтобы люди всё-таки молчали – есть множество способов. А история всё равно будет переписываться столько раз, сколько будет правителей. Никуда от этого не денешься. И такие, как мисс Хаммонд, каждый раз будут проигрывать. Потому что большинству не нужна её правда, даже если она осмелится кричать об этой правде на каждом перекрёстке. Людям нужно, чтобы им подавали не правдивую, а подходящую для восприятия информацию. Почему так?...»
Иви: Мужчина снова все передергивал – Иви говорила не о том... Какая разница, что написано в современных книгах по истории, если можно найти старые, в которых написано другое. Если постараться, можно найти... например, в Галерее Теней. То о чем говорил Кевин, снова были мелкие издержки современной реальности, а она хотела понять общие закономерности, без скидок на сиюминутную моду и политику. Не те обстоятельства. Не тот собеседник. А «того» больше нет. И все же всех, каждого, кто заговаривает с ней, интересует в первую очередь он – Иви «дождалась» того момента, когда мужчина вспомнит о “V”. Ее нет... Раньше была маленькая напуганная девочка Иви Хаммонд, а потом она встретила типа в маске и ее нестало. И дело вовсе не в том, что он сделал с ней, через что заставил пройти, просто она превратилась в его тень – осязаемую часть его фантастической личности. А ее личность – едва ли существует, и точно никого не интересует. Конечно, она же не “V”, и незачем кому-то знать, что именно ее рука нажала на рычаг, пуская поезд под здание Парламента. Он герой, пусть для кого-то и в кавычках, а она статист и не более. За пеленой дождя сумерки подкрались незаметно. С грустной иронией Иви подумала, что в темноте грязи не видно... Может потому они обычно приходили ночью? Как за родителями, как за Гордоном... Молодая женщина посмотрела на часы. Времени было уже много, а Кит так и не позвонил. Наверное много работы, или какие планы на вечер – в конце концов он оператор, а не ее личный скоморох, скрещенный с домашним психологом. Только от этого становилось грустно и одиноко. - Уже поздно...
Кевин: - Кажется, я вас расстроил. – Кевин виновато улыбнулся. – Простите, я увлекаюсь, когда начинаю говорить о политике. Сейчас наверное все увлекаются, говоря о политике. Ещё бы, ведь стало возможно говорить об этом вслух… Но вы правы, действительно уже поздно. Он свернул в сторону того же парка, вовремя спохватившись, что несмотря на популярность мисс Хаммонд, далеко не все знают доподлинно, где она живёт. И ему совершенно незачем показывать свою осведомлённость в этом вопросе. «На кой фиг мне нужна эта работа? – подумал он сгоряча. – В кои веки встретил девушку, которая действительно нравится – но рассчитывать хоть на какое-то продолжение знакомства совершенно не стоит. И вообще, лучше подумай о том, что если она только узнает, кто ты на самом деле – шарахнется куда подальше и в лучшем случае постарается забыть о твоей персоне как можно скорее. А в худшем – возненавидит, точно так же, как должна наверное ненавидеть всех фингерменов времён Сатлера… А ведь так оно и есть, во всём мире происходят одни и те же процессы, и чем дальше, тем больше люди начнут ненавидеть друг друга, да и повод к этому всегда будет находиться». Последняя мысль пришла сама собой, Кевин предпочёл от неё отмахнуться, потому что осознавать себя частью некоего аппарата принуждения, который ненавидит и боится большинство – было не так уж приятно. Да, это его долго, но всё же… - Куда вас отвезти? – спросил он. – Нет, вы не думайте, я совершенно не пытаюсь выведать ваш адрес. Просто зачем искать такси, если я с таким же успехом могу доставить вас туда, куда вы захотите. Интересно, - он чуть улыбнулся. – Наверное очень многие таксисты Лондона знают, где живёт мисс Иви Хаммонд. Но наверное все они исключительно корректные ребята и берегут тайны своих клиентов. – Он оглянулся на Иви. – Обещаю, что тоже не стану болтать лишнего. На самом деле, я вам очень благодарен. За это знакомство, за то, что согласились поговорить со мной. Буду рад, если останется надежда ещё когда-нибудь с вами встретиться. Кевин поймал себя на том, что удивительно аккуратно сегодня ездит. Обычно он гонял несмотря на все предупреждения о необходимости вести себя прилично и не превышать скорости. Он сам не знал, почему не может иначе. Словно быстрая езда и постоянный риск компенсировали неудовлетворённость собственной одинокой жизнью. А с мисс Хаммонд он ни разу не превысил скорости и не нарушил ни одного правила. «Верно говорят, что присутствие женщины облагораживает, - не без иронии подумал он. – Наверное, рисковать своей жизнью – это в порядке вещей, но рисковать ещё кем-то – увольте, это не для меня. Было бы ради чего».
Иви: Иви назвала адрес – особого секрета она из этого не делала, да и попробуй сделать с ее-то работой, уже проще менять место проживания каждые несколько месяцев. Хотя никто особо ее и не беспокоил, во всяком случае до сих пор. Может потому, что никому из лондонских обывателей и в голову не приходило, что мисс Хаммонд может жить в таком непрестижном районе. - Нет, все хорошо, - неискренности не звучало в ее голосе, наверное, она уже просто привыкла к такому отношению к себе: да. Это было не слишком приятно, но не смертельно же. И потом, Кевин не мог знать. – А вот говорить о политике все еще небезопасно. Конечно, Временное правительство уверяет, что прослушка ликвидирована, а камеры слежения на улицах исключительно для лихих автомобилистов и мелких карманников. Но многие в это не верят. Девушка размяла пальцы на ушибленной руке, те уже даже не болели, если повезет, то и синяка не останется. - Свобода слова все еще недостижимая мечта. Конечно, не сравнить с тем, что было еще пол года назад, но цензоры без работы не остались. – Она грустно улыбнулась. Данная проблема была ей знакома не понаслышке – ежедневно она сталкивалась с тем что ее репортажи, даже самые политкорректные, кромсают как хотят и умеют, искажая смысл, чтобы послание было только одно – все прекрасно в Датском королевстве. – Поверьте, все СМИ по-прежнему контролируются государством, даже самые «независимые». О чем Иви могла говорить бесконечно, так это о работе. И главное подобные разговоры были совершенно безлопастными – даже если бы ее собеседником сейчас был сам приемник мистера Криди, ничего нового он не узнал бы, так как вся эта сторона ее жизни была на виду – и дерзкие репортажи, и война с шефом, и козни сотрудников. За журналистскими байками молодая женщина и не заметила, как они подъехали к ее дому. Пора было вежливо поблагодарить за разговор и попрощаться без особой надежды на еще одну встречу. Но вечер в одиночестве пугал Иви. Может потому, что когда она оставалась одна, приходил он... Не в буквальном смысле, естественно, но иногда девушка ловила себя на мысли, что предпочла бы увидеть призрака, чем навязчивое присутствие его голоса у нее в голове. Это причиняло почти физическую боль. Потому она и предпочитала проводить вечера где-то в городе, возвращаясь заполночь, чтобы лечь и просто отключится, и никаких мыслей, хотя от снов даже это не спасало, равно как и снотворное. Но сегодня Кит не позвонил. - Не хотите кофе?
Кевин: Отказываться от приглашения Кевин не стал. Не особенно-то откажешься, когда тебя приглашает девушка, которая тебе нравится. Да и зачем? Он запер машину и пошёл следом за Иви. Он уже принял решение, что именно ему нужно делать. Завтра он напишет отчёт, в котором подробно и обстоятельно передаст всю эту встречу. Но расставит акценты так, чтобы мисс Хаммонд выглядела абсолютно безопасной. Никто ведь и не ожидает от неё полной лояльности ко всему, что сейчас в стране творится. А мастерски составлять отчёты, чтобы между строк читалось именно то, что нужно, Кевин умел. И мисс Хаммонд оставят в покое. На время, конечно, пока она снова не привлечёт внимание. Но обезопасить девушку до конца её дней Кевин и не мог. И никто не мог. Во всём этом был один существенный минус: ему больше не удастся с нею встретиться. Потому, что если он позволит себе встречаться в дальнейшем с мисс Иви «не по работе», а по своей собственной инициативе, его тут же заподозрят в пристрастности. И будут абсолютно правы. Значит, ради её спокойствия он откажет себе в возможности увидеть её ещё. Для коллег будет виден только деловой интерес. Он сделал дело, ради которого его посылали. Если он где-то в чём-то и ошибся в оценке – это не беда, потому что человеку вообще свойственно ошибаться. Да и сама мисс Хаммонд не будет теперь пребывать в статичном состоянии до старости. Она точно так же может изменить свои взгляды. А пока она – всего лишь журналистка, имя которой стало известно против её воли. Да, она, как и многие, ожидала больших перемен, чем те, которые последовали после взрыва Парламента. Но это не преступление. Она безвредна и безопасна. Пусть продолжает ругаться с начальством и искать сенсаций. Это её журналистская обязанность. Подведя таким образом итог своим размышлениям, он переключился с мыслей об отчёте на саму Иви. - Вряд ли СМИ когда-нибудь станут полностью независимыми, - сказал Кевин, поднимаясь вслед за Иви по лестнице. – Думаю, ни одно государство этого просто не допустит. Но всегда есть надежда, что повторять прежние перегибы просто побоятся. И поэтому можно будет говорить немножко больше, чем пол года назад. А со временем – и ещё больше. Постепенность и постоянство действуют, как капли, которые рано или поздно подтачивают скалу. Хотя, я в этом не слишком хорошо разбираюсь, чтобы выносить категоричные суждения. Это было истинной правдой, потому что несмотря на всю свою службу Кевин предпочитал не касаться политики, признавая эту область загадочной и непонятной для себя. О политике можно было судить только по ретроспективе, когда всё уже сделано и совершено и когда все ошибки и все достоинства становятся видны, как на ладони. Иначе говоря, хочешь понять, с какой скоростью проносится поезд – выйди из него. Пока ты внутри – истинного впечатления не получишь.
Иви: - Постепенность и постоянство слишком быстро превращаются в регресс и закостенелость. Если не удалось совершить переворот в вопросе свободы слова когда была возможность, то дальше будет только хуже: люди поверят, что наконец-то им говорят правду, хотя эта «правда» такая же «правда» как и три года назад, только с другими формулами и другими лозунгами. – Объяснила Иви, сражаясь с дверным замком. Наконец он поддался и в квартирке-студии зажегся свет. Комната была одна, но довольно большая. Прихожая мягко перетекала в кухонное пространство, которое в свою очередь уступало место зоне гостиной, объединенной с рабочим кабинетом – возле окна стоял стол с компьютером, а напротив телевизор, а перед ним небольшой диванчик. Заканчивалось все пространством для сна, обозначенным кроватью, шкафом и комодом. Приглашая кого-нибудь к себе (обычно Кита – выпить кофе, или обсудить очередное интервью) Иви не волновалась за неряшливость в виде живописно развешенного белья на разнообразных предметах мебели – такого в ее квартире не случалось: неряшливость выражалась исключительно в кипах бумаг, загромождающих рабочий стол и окружающее пространство. Хотя иногда записи находились в самых неожиданных частях квартиры – иногда Иви начинала серьезно задумываться о том, а нет ли у листочков ножек... Сняв куртку и запустив сумкой в сторону компьютерного кресла, девушка подошла к кухонному блоку и поставила чайник. Кофе был паршивый – в отличии от “V” она не заимствовала припасы правительственных поставок – но чай закончился еще дня три назад и Иви который день забывала его купить. - Но хватит об этом, пока я вам окончательно не надоела со своими рассуждениями о профессии. – Улыбнувшись, молодая женщина поставила перед Кевином его чашку. – Знаете, я даже могу на несколько минут замолчать и послушать вас.
Кевин: Кевин улыбнулся и кивнул. - Спасибо. За кофе, - пояснил он тут же. – Я мало себе представляю, что нужно, чтобы быть журналистом. Но если дадите мне волю – начну говорить о том, с чего уже меня не собьёшь. Что он мог сказать о своей профессиональной деятельности? Ничего. Потому что о такого рода деятельности даже с собственным начальством говорят только тогда, когда оно задаст конкретный вопрос. Нет, все эти пять лет, даже те, что были до взрыва Парламента, когда «Палец» всё ещё именовался «Пальцем», Кевин вовсе не занимался собственноручно допросами и выколачиванием сведений. Любая подобная организация знает, кому что можно поручить. И Кевину, с его умением подмечать мелочи и находить неожиданные выходы, досталась честь довольно тонкой аналитической работы. Особенно если эта работа касалась их собственных кадров, тех людей, которых нужно было рассортировать по категориям и приставить к той или иной деятельности. С арестами и допросами он связывался редко. Но даже на таком уровне Иви совершенно не нужно было знать, кто он и откуда. Но помимо работы у Кевина было ещё и увлечение, которое он помнил отчасти, а что не помнил – прекрасно чувствовал, как бы оно было, если бы ему предоставили возможность заниматься этим своим увлечением. - Я всегда хотел стать гонщиком, - честно сказал он. – Точнее, был им некоторое время. До аварии. – Он невольно коснулся рукой шрама на подбородке, хотя в душе отлично понимал, что заработал этот шрам вовсе не в автокатастрофе. Но это было не важно. В аварии он наверняка попадал не раз. – А сейчас в моей деятельности нет ничего интересного. Торчу в автомастерской, довожу до ума чужие машины. Сейчас в городе очень много машин. И очень часто количество лошадиных сил под капотом машины обратно пропорционально количеству извилин в голове у водителя. Думаю, всему можно найти объяснение. Люди не поспевают за тем ритмом, который задаёт жизнь. И тут он не врал, потому что для создания образа такого вот обыкновенного парня, часто помогал Черри в её мастерской. Да и обслуживание собственной машины нужно было как-то оплачивать. А наблюдения над современными лондонскими водителями у Кевина складывались из собственного опыта. Он был абсолютно уверен, что со своим опытом вождения может носиться так, как ему вздумается, а вот другие, едва закончившие курсы вождения и тут же пересевшие за руль собственных авто – могли бы быть поаккуратнее, когда даже ориентироваться на улицах толком ещё не научились. К слову, попадали в аварию действительно очень часто те, кто едва научившись крутить баранку, воображали себя крутыми ездоками. А поскольку количество машин, несмотря на общий упадок в стране, продолжало расти, такие недоучки были просто неизбежны. Но Кевин не считал, что тема особо интересна для молодой девушки. Поэтому постарался вернуться к более привычным вопросам. - И всё-таки, если судить по пробкам, которые сплошь перекрывают центр Лондона в час-пик, нельзя не признать, что благосостояние граждан улучшается. Ну, если столько народу могут позволить себе купить машину. Хотя, материальные блага как раз достижимы гораздо проще, чем свобода говорить и думать, что хочешь.
Иви: Иви слушала мужчину в пол уха, хотя он этого не мог заметить – профессиональное выражение заинтересованности давалось ей необычайно легко. Она мало что смыслила в автомобилях и никогда ними не интересовалось – наверное обратиться к этой теме ее мог заставить какой-то необычайно громкий скандал, связанный с машиностроением. Ее голову занимали совершенно иные мысли. Для начала она задалась вопросом – зачем пригласила Кевина. Конечно, чтобы не проводить долгие вечерние часы в одиночестве. Чтобы отвлечься от своих мыслей... и вот теперь она отвлекалась от слов собеседника на свои мысли. Смешно – вполне в жанре абсурда жизни. Иви привыкла к другим собеседникам: к таким, с которыми можно помолчать, задав один-два наводящих вопроса. У “V” определенно были хорошие задатки лидера – его хотелось слушать и слушать, даже когда он изрекал фирменную ересь. Хотя сам “V” больше походил на юного натуралиста, который с энтузиазмом отрывает лапки у паучка, чтобы посмотреть, что тот будет делать без них, чем на проповедника. А Кит – Кристофер был, что называется, душой компании, даже если вся компания состояла из единственного слушателя. С ним было легко – он, кажется, даже не слишком расстраивался, когда замечал, что Иви совсем не слушает, что он говорит, удовлетворяясь фоновым звучанием его голоса. Хотя обычно она слушала, особенно когда речь заходила о том, что интересовало их обоих – о работе. - Вы умеете танцевать? – Молодая женщина сама удивилась своему вопросу, но отступать было поздно: взять свои слова назад вероятно самая невозможная вещь в мире.
Кевин: Кевин усмехнулся. - Понимаю, что мои рассуждения о техническом оснащении жизни современных граждан – не слишком увлекательная тема для других людей. – Он просто констатировал факт. – Но вот как раз танцевать мне приходилось когда-то. Не думаю, правда, что это можно назвать умением. Хотите – поедем прямо сейчас, есть одно местечко. Там неплохая музыка, кажется, даже живой оркестр, а не запись. И танцевать не запрещается. Одного Кевин совершенно не мог понять: почему такая девушка, как Иви, остаётся одна? Слишком высоки её собственные требования к мужчинам, после знакомства с «V»? Или никто не решается сойтись ближе с той, которая вряд ли по своему собственному желанию, стала частью легенды? «Если бы у меня был шанс – я бы его не упустил, - подумал Кевин. – Но у меня его просто нет. Да и вообще, такие, как я – предназначены на то, чтобы оставаться одинокими. Слишком специфична работа. И принадлежишь ты этой работе целиком и полностью, без остатка. Так что не мечтай. Твоё дело – смотреть за тем, чтобы в этой стране наконец-то установился порядок. Для всех. И для мисс Хаммонд. Хотя почему-то людей, берущих на себя всю эту грязную работу, не особенно уважают такие, как эта девушка. И правильно. Мы – временное явление… Должны быть временным явлением. До тех пор, пока в нас нуждается общество». Собственные подобные мысли в представлении Кевина слегка граничили с ахинеей. С бредом. Но именно на таких мыслях он держался, с ними он сосуществовал, они были единственным щитом и поддержкой, когда по вечерам возвращаешься в пустую квартиру и понимаешь, что так будет всегда. - Я бы задал вам вопрос, - сказал он. – Хотя вполне возможно, вы после этого вопроса укажете мне на дверь. И всё-таки, мисс Хаммонд, почему вы одна? Такая девушка, как вы, наверняка нравится очень многим. И любой, кто вас знает, мне кажется, должен просто мечтать стать вашим другом, быть рядом. Вы умны, красивы, обаятельны. Вы привлекаете внимание. На месте многих, кто вас окружает сейчас, я бы не упустил шанса, постарался сделать всё возможное, чтобы только вы обратили на меня внимание. «Надо было сперва зазвать мисс Хаммонд в тот ресторанчик и уж под романтическую музыку высказывать все эти пожелания, - промелькнуло у него в голове. – Тогда больше бы было шансов, что мисс Иви не рассердится. И выставить наглеца из своей квартиры гораздо проще, чем убежать с другого конца города. Больше бы было шансов догнать, остановить и постараться исправить ошибку, если уж её сделал».
Иви: Иви задумчиво посмотрела мужчине в глаза. Как она могла объяснить ему, что любит человека, который даже живым был бесконечно далеко, не стал ближе и после смерти. Ее чувства к “V” были такими сложными, такими противоречивыми, такими настоящими. Она уважала его, она преклонялась перед ним, она презирала его и ненавидела, но она любила его – и тогда когда они танцевали в последний раз, и сейчас. И даже если бы он не погиб, даже если бы теперь пустынную и пустующую Галерею Теней согревала его неиссякаемая энергия, все равно он бы был так же далек для нее, как был сейчас. А другие мужчины... На самом деле их было не так уж и много – лица мелькали: появлялись и исчезали, не задерживаясь после волшебного слова «снято». Конечно, был Кит. Прекрасный человек, хороший друг, Иви просто боялась нарушить то хрупкое доверие, которое установилось между ними. Каким бы замечательным не был Кристофер, он был просто обыкновенным парнем, который даже если захочет, не сравнится с тем невольным идеалом, занимающим все мысли девушки, так что она твердо решила, что длительные дружеские отношения лучше пусть и яркого, но кратковременного романа. А остальные – она была слишком занята, чтобы целенаправленно искать спутника, она обладала слишком сильным характером, чтобы мужчины искали ее внимания. Иви не знала, что скоро все изменится, что недавний знакомый – мистер Джонс – решит, что ее «слава» принесет ему популярность. У него хватит красноречия и обаяния, чтобы заинтересовать ее, чтобы убедить, что вместе они смогут что-то изменить в этой стране. И она поверит ему, поначалу, и даже потом, порядком разочаровавшись, останется рядом, все еще надеясь, что свершится чудо и что-то в Англии изменится к лучшему. Но судьба распорядится иначе, в итоге избавив мисс Хаммонд от ее «жениха», выведя на новый виток извечной борьбы. - А почему вы не можете сделать этого на своем месте? – В голосе Иви прозвучала насмешка – это была маленькая месть за неуместный вопрос. А вот выгнать гостя мысли у нее не возникло, возможно исключительно из чувства противоречия. Встав из-за стола, она подошла к компьютеру. Да, музыкальный автомат остался далеко внизу, и в распоряжении молодой женщины было только пара гигов музыки в электронном варианте. Впрочем, старые колонки хрипели, так что напоминали звучание пластинок. Выбрав песню, она обернулась к Кевину и развела руками, словно приглашая.
Кевин: Кевин встал, без особых колебаний, подошёл и подал ей руку. Может быть, он и не был искусным танцором, тем более, что и танцевать-то ему было некогда и не с кем. Но когда приходилось это делать – спасало хорошо развитое чувство такта и координация движений. Остальное можно было просто скопировать у тех, кого он видел когда-либо танцующими. Странная ситуация. Он – на квартире у мало знакомой девушки, и они танцуют вдвоём, оставаясь при этом такими же одинокими, как были. И даже надежды на то, что это одиночество может прерваться, нет. Потому что расставание неизбежно и может быть, будет даже к лучшему, если они расстанутся как можно быстрее. Кевину не хотелось разочаровывать мисс Иви окончательно. У такого человека, как он – нет будущего. Он – скорее машина, запрограммированная на определённые функции. Терминатор. Робокоп. Всё, что угодно, только не человек. Даже если при этом ему ещё присущи какие-то вполне человеческие эмоции – он всё равно не человек. Не в эмоциях дело. У человека должно быть в душе что-то настоящее, к чему бы он стремился, на что надеялся. А на что он надеется? На то, что хорошо выполнит свой долг и избавится наконец от чувства вины, с которым живёт примерно с 2017 года. Вот и все перспективы… Но когда он ощущал под пальцами тепло, исходящее от её тела, ему хотелось забыть обо всех этих рассуждениях, плюнуть на долг, на чувство вины, на то, что Иви никогда не забудет исчезнувшего, но видимо оставившего в её душе неизгладимый след «V», с которым вряд ли кто-то в состоянии сравниться. Ему просто хотелось обнять её и прорвать это застоявшееся одиночество, чтобы можно было снова ощутить себя человеком. И чтобы она тоже поняла, что призраки прошлого не уходят, пока ты не находишь кого-то настоящего, живого, в этот новый отрезок времени, пока не позволяешь кому-то новому встать с собой рядом. Тогда и только тогда начинаешь жить, а не грезить о том, что было, но ушло безвозвратно. В какой-то мере они были похожи. Она потеряла «V» и не находила ему замены. Он потерял свои воспоминания и не мог избавиться от ощущения своей неполноценности, словно с воспоминаниями ушла какая-то очень важная часть его самого. Странная встреча, странные мысли… - Мисс Хаммонд! Если бы у меня действительно был шанс – я не упустил бы его, - сказал он наконец. – Красивая музыка. Такая же красивая и далёкая от всего обыденного, как вы сами. Почему я не встретил вас раньше? Сейчас вам нужен кто-то, чьи идеалы, чья энергия снова заставит вас поверить в него, чтобы человек был готов к действиям, ради этой страны, ради перемен… Вот только все перемены заканчиваются на второй день, после того, как исчезает тот, кто пытается их внести. - Он остановился и поцеловал её руку. – Простите. Просто я реалист и не верю в то, что на этом свете ещё остались хоть какие-то чудеса. Хотя… Блажен тот, кто верит.
Иви: Кажется сейчас Иви начала понимать “V” с его, показавшейся ей такой странной тогда, просьбой потанцевать. На самом деле, зачем устраивать революции, если нет время на танцы? Абсурд, нонсенс, не так ли? Хотя тогда, конечно, было по-другому, и связывали их совсем иные чувства, чем сейчас с Кевином – случайным знакомым, о котором она, возможно, и не вспомнит уже завтра. А пока есть сегодня, дарованное с невиданной щедростью обычно скупой рукой судьбы, нужно пользоваться моментом, наполнять его до краев, ничего не оставляя на потом, просто потому что никакого «потом» не будет, даже если вдруг, они и захотят. Хотя не захотят – Иви прекрасно видела это, и такое понимание не огорчало ее, не радовало: она принимала подарки серых будней с благодарностью, не сетуя на скромность подношения. И только Кевин норовил все испортить – почему всегда мужчины так много говорят в самый неподходящий момент?! Неужели она просит так много? Несколько минут, превращенных в камерную вечность, минуты отдыха, минуты надежды, минуты, украденные у одиночества. Всего-то, ничего больше, ничего ближе, ничего, чтобы превратило неминуемо скорое расставание в маленькую трагедию. - Помолчи. – Она коснулась пальцем его губ, подкрепляя жестом свою просьбу. На экране мелькнула картинка, и началась новая песня, сгенерированная случайным выбором. i'm very sure this never happened to me before i met you and now i'm sure this never happened before
Кевин: Осталось только подчиниться. Да и зачем что-то ещё говорить, когда и так всё понятно? И всё-таки Кевин был рад, что получил это задание, а вместе с ним – возможность хоть на время отрешиться от всего, что обычно окружало его и диктовало свои условия существования. «Почему самые желанные всегда ускользают от нас?» - этот вопрос задал какой-то поэт несколько веков назад. И Кевин подозревал, что ответ на этот вопрос неизвестен никому и одновременно известен всем. «Что имеем – не бережём…» Человеку свойственно всю жизнь гнаться за какой-нибудь несбыточной надеждой. Но Иви Хаммонд была рядом. За ней не нужно было гоняться, её не нужно было искать. Вот она, почти что в твоих объятьях. Может, нужно просто сделать последний шаг? И как всегда некстати в его памяти зашевелилось нечто, неуловимое, что заставляло раз от раза вспоминать, кто он и кому он чем обязан. Жизнь взаймы… Может, нужно просто пойти к шефу и сказать, что нашёл способ проконтролировать деятельность мисс Хаммонд простым и надёжным способом: сделав ей предложение. «Ты несёшь абсолютный бред, - заметил он себе. – Расслабься и не мешай девушке. У неё без тебя забот довольно. Дай ей хотя бы то, что можешь: эти несколько минут. О чём она думает? О ком? О нём? Может быть, он с ней вот так же танцевал… Не могу это себе представить. Хотя, кому интересно, что я могу представить себе, а что нет?» Он позволил себе наконец полностью подчиниться музыке и выкинул неподходящие ко времени мысли подальше. Хотя, как это ни прозаически звучит, не мог не думать о возможности продолжения их знакомства. Может быть, он даже попытался бы воспользоваться как-то их близостью… Но что-то мешало. Может быть, ощущение того, что любое действие с его стороны лишь разрушит момент? Ну должен же он быть хоть немного тактичен и не пытаться рассматривать каждое предложение зайти в гости на чашечку кофе намёком на вероятность более интимного знакомства! Кевин решил, что самое благоразумное будет пока помолчать, как и просила Иви.
Иви: Иви сделала маленький шажок на встречу Кевину и положила голову ему на грудь. Если закрыть глаза... Нет, этот момент совершенно не напоминал о той ночи, ночи на пятое ноября. Это был вечер двадцать третьего марта, плюсовая отметка над уровнем почвы, и совершенно другой человек рядом. Другая музыка, другие мысли, другие планы, другие запахи вокруг. В Галерее Теней было как в музее, насколько Иви помнила последнее посещение в далеком детстве: пахло старыми холстами, старой мебелью, и историей. А сейчас – аромат кофе и бензина в причудливой и непривычной смеси. И еще совершенно разное отношение – “V” держал дистанцию благодаря силе воли. Кевин же наоборот покорялся воле молодой женщины. Вот в чем была проблема, а одновременно и ответ на вопрос, поставленный несколько минут назад. Чтобы противопоставить что-то волевому человеку, нужно превосходить его силой воли, и при этом не скатываться к деспотизму – тонкая грань, на которой трудно удержаться, а еще труднее найти. Песня почти закончилась, когда скачок напряжения – дом был старый, проводка не ремонтировалась десятилетиями, отопление барахлило регулярно, а на улице было еще достаточно холодно, чтобы устоять перед соблазном посидеть возле палящего обогревателя, и так в каждой квартире выше и ниже этажами – отправил компьютер в перезагрузку, так что вместо последних нот прозвучало несколько стандартных «пик». Сказка закончилась. Время вышло. Пробило полночь, и кучер обратился крысой. Вот только Иви не могла заставить себя открыть глаза и выпроводить случайного знакомого прочь.
полная версия страницы